Алексей Баталов - Диалоги в антракте

Нравственные проблемы, что тревожили, мучили, заставляли страдать Достоевского, не утратили своего значения. Почти у каждого в жизни случаются такие испытания, пройдя через которые, человек, особенно молодой, теряет или обретает себя. Теряет себя в том случае, если ум, талант, энергия направлены к пустым призрачным целям. Переступив мелочную суету, осознав свою причастность к серьезнейшим вопросам времени, человек обретает себя в служении высоким нравственным идеалам, именно эти мысли вызывает сегодня у зрителей фильм «Игрок».

…Жизнь каждый день выдвигает новые вопросы и проблемы…

Разговор-интервью, начатый с Алексеем Баталовым несколько лет назад, сложился в эту книгу. Какие-то вопросы и ответы выросли в статьи, другие были намечены лишь вскользь, а некоторые выпали из поля моего внимания. За это время появились еще и новые работы. Баталов снялся в больших и маленьких ролях. Одни прошли незамеченными, другие стали поводом для размышлений. Как, например, доктор Ботвинг из фильма «Чисто английское убийство». В этой роли Баталов впервые перешагнул свой возрастной рубеж. Жизнь каждый день выдвигает новые вопросы и проблемы. Теперь я попытаюсь кое-что дополнить.

– Алексей Владимирович, в книге несколько раз упоминается актерская среда, в которой вы выросли, живете. Хорошо было бы, если бы вы хотя бы назвали тех своих родных, кто связал свою судьбу с искусством.

– Перечислю только актеров. Думаю, что и этого будет вполне достаточно. Старшее поколение: отец В. Баталов, мать Н. Ольшевская, тетя О. Андровская, дядя Н. Баталов, дядя В. Станицын, тетя М. Баталова, тетя 3. Баталова.

Наше поколение: двоюродная сестра, дочь Николая Баталова – С. Баталова, ее муж П. Чернов, мой брат Б. Ардов. Все эти актеры воспитывались, работали или работают в Московском Художественном театре, жена – тоже актриса, танцовщица Г. Леонтенко.

– Когда вы впервые вышли на любительскую и профессиональную сцену?

– Сколько себя помню, все где-то выступал. И в детском саду, и дома на елках, и в школе. Но «по правде» с волнением и чувством невероятной ответственности участвовал в концертных бригадах военного времени. Я ездил тогда по госпиталям. Вместе со взрослыми артистами читал стихи и юмористические рассказы.

На профессиональную сцену впервые вышел в 1943 году в «своем» Бугульминском театре. Это был лакей из пьесы Островского «Последняя жертва».

– К какому искусству вы приобщились ранее всего? Быть может, прежде театра? И что оказало наибольшее влияние на всю последующую судьбу вплоть до нынешних дней?

– С детства я рисовал. Среди друзей моих родителей было много художников и всяких людей, свободно владевших карандашом. Кажется, рисовали все, на всем и всегда. Это было естественно, как форма общения. Еще в школе я собирался поступать в специальное художественное училище и даже выдержал экзамены по рисунку. Поэтому живопись и архитектура долгое время интересовали меня более всего и в какой-то мере заслонили другие искусства: скажем, музыку, о чем я теперь постоянно жалею.

Конечно, все по-своему откликается и в сегодняшнем дне, но главное – то, что теперь я считаю высшей и важнейшей своей школой, – это круг людей: писателей, художников, поэтов, ученых, актеров, которых благодаря моему отчиму Виктору Ефимовичу Ардову я мог видеть и слышать постоянно. Сегодня одно перечисление их имен выглядело бы как почти фантастический или чисто рекламный список. Многие годы ежедневная жизнь нашего дома, по существу, была для меня нескончаемой цепью уроков и примеров во всех областях творчества. Судьба преподносила мне сказки, стихи, рисунки, даже сценические творения в неповторимом, первозданном виде.

Как-то в один из последних приездов Михаила Михайловича Зощенко в Москву вспомнился далекий день первого знакомства, он тогда явился перед нами в роли сказочника и, может, поэтому сам этого не забыл. А вышло так.

Когда взрослые наконец собрались за столом, нужно было выпроводить мешающих всем детей. Моего закадычного дружка Петю Петрова и меня заманили в полутемную спальню, пообещав замечательную новую сказку. Мы довольно прохладно отнеслись к этому обещанию, так как насквозь видели уловку родителей, и поэтому расположились слушать рассказчика с видом обиженных родственников.