Это случилось в 1971 году, когда он наконец-то поступил в музыкальную школу. В Горьком родители купили ему за 216 рублей подростковый ("трёхчетвертной") немецкий аккордеон марки «Weltmeister». Если учесть, что мама получала 90, а отец сто с небольшим рублей, это был месячный заработок всей семьи. Естественно, родители скопили эти деньги, в чем-то ущемляя себя, в чем-то старшего сына. "Мне, наверное, тоже было отказано в каких-нибудь новых ботинках", — говорит Чиж. Зато аккордеон стоял на самом видном месте и был заботливо накрыт бархатной накидкой. По сути, это был не музыкальный инструмент, а пропуск в светлую жизнь.
Родители видели младшего сына преподавателем музыки: костюмчик, белая рубашка, галстук. Ты идешь по улице с кожаной папкой, а навстречу тебе, улыбаясь, ученики: "Здравствуйте, Сергей Николаевич!". Тепло, светло и мухи не кусают. Почет и уважение. Отец не уставал повторять: "Учись, Серёга, а то будешь, как я, вставать в пять утра и тащиться на завод". (Отец понимал, от какой участи предостерегает сына, это подтвердила его собственная судьба: в 1983-м он помогал рабочим перетаскивать станок, надорвал сердечную мышцу и умер).
Мечты самого Чижа менялись, как стекляшки в калейдоскопе: "Я ходил к маме на работу в техникум, она отводила меня в библиотеку, и я зарывался в книжках. Когда Конан-Дойль в руки попал — всё, труба! Я — Шерлок Холмс!.. Потом был фильм "Попутного ветра, "Синяя птица"!". Мне тогда хотелось научиться так жонглировать и ходить по канату, как ходил этот шпион, и одновременно выслеживать каких-то югославских гадов-контрабандистов. Еще прочитал всего Жюля Верна — бредил капитанами, путешественниками. Потом решил стать шофером или художником. Полная мешанина была в башке".
Решение родителей отдать его в музыкальную школу Чиж принял без криков «ура». Как все ровесники, он хотел научиться играть на гитаре. Но коли гитары не было — ладно, решил он, сгодится и аккордеон.
— Никакой робости не было. У меня было ужасное желание играть также, как мой брат. Мне хотелось также, как он, совершенно спокойно взять инструмент и сыграть на нем ту же "Песенку велосипедистов". Наверное, именно это подспудно мной и двигало…
Для начала музыкальная школа научила Чижа читать "черные точечки на пяти параллельных линиях". Сейчас уже ясно, что этот важный навык помог ему избежать незавидной участи "королей подъезда":
Если ты желаешь heavy
Или hard в своей тусовке,
Или блюз весьма печальный
Хоть когда-нибудь сыграть,
Надо выучить три ноты,
Сосчитать в гитаре струны
И по ним махнуть не глядя,
Но желательно попасть.
А потом, портвейна выпив,
Захрипеть у микрофона…
Если ты при том не рухнул,
Значит, клёвый музыкант. [5] Стихотворение Н. Либикова.
"Знание нотной грамоты еще никому не мешало, — считает Чиж. — Нот фальшивых становится меньше. Есть еще кодовое слово для музыканта, который знает, как обращаться с гитарой, фо-но, басом и т. п. Это «тональность». Ведь гораздо проще при объяснении коллеге по группе сказать "соль мажор" вместо "большая звездочка на третьем ладу".
Вопреки мемуарным штампам ("я прятал скрипку под кровать, рвал ноты, меня тянуло на улицу, играть в футбол…") процесс освоения нотной грамоты шел у Чижа на удивление легко.
— Мне почему-то нравились уроки сольфеджио. Я такой, наверное, долбанутый. Мне просто нравилось петь. Я приходил и с удовольствием пел любые, самые сложные упражнения, задания, примеры.
С первого по третий класс музшколы в группу ходило много народу, и Чижу удавалось филонить. Как всякий пацан, он тянулся к двоечникам, которые привлекали его своим независимым поведением. Глядя на них, он позволял себе прогуливать, читать шпионскую книгу «Тарантул», прикидываться больным ("мам, у меня чего-то голова болит").
Затем Чижа перевели в утреннюю группу, которая состояла всего из двух человек — его и Наташки Зайцевой, гитаристки с «народного» отделения (Чиж страшно завидовал тому, что у этой барышни есть собственная гитара).
— Там уже спрятаться было не за кого. И я начал выполнять все домашние задания. И незаметно втянулся. Новую тему нам объясняют — мы ее тут же схватываем. Оставалась масса свободного времени. Наш преподаватель, Галина Яковлевна Бодрова (я ей на всю жизнь благодарен), успевала что-то проигрывать, объяснять сверх программы. Я влюбился во всякие полифонические штучки, начал «въезжать» в Баха. Помню, мы проходили по музыкальной литературе "Князя Игоря". И все эти гармонии, которые я никогда не слышал раньше — "Улетай на крыльях ветра" — это настолько мои мозги расширяло… Даже Моцарт не произвел на меня такого впечатления, как Бородин.
Читать дальше