Михаил Воронецкий - Мгновенье - целая жизнь

— Вот бы барона Нолькена сюда!..

— Польская еда — не для немецкого брюха. Молодой рабочий, почти совсем парнишка, уплетая пересоленную селедку, приговаривал:

— Лимонадику бы…

— А мороженого шоколадного не потребуешь? — спрашивал его серьезно усатый и лысый дядя.

Но долго рассиживаться некогда — другие дружинники очереди ждут, притаившись в рассветных сумерках за мешками с песком. Поднимаются, быстро уходят.

В распахнутую дверь влетела возвышенно-яростная мелодия военного марша. Казалось, духовой оркестр играл прямо за стеной.

Вбежала Пашковская.

— Товарищи! В город со всех сторон вступают войска, С развернутыми знаменами. Под музыку духовых оркестров. Что же это такое? С кем они собираются воевать? С собственным народом?

— Спокойно, без паники, — Феликс вышел из-за стола и направился к баррикаде. Рабочие поворачивали к ному головы из-за укрытий, ждали. Следом вышел Ротштадт. — До сих пор мы успешно отбивались без особых потерь, но теперь положение может измениться. В город вошли свежие полки. Предстоит неравное сражение с хорошо обученным военному искусству войском. Его исход никто не может предсказать. Я лично верю в одно: что бы ни случилось сейчас, умрем ли мы или останемся живы в эти дни… в конечном счете… мы победим! Выбирайте, товарищи! Семейные могут с чистой совестью уйти по домам. Вы сделали все, что могли сделать. Здесь же останутся те, кто намерен сражаться, пока будут силы держать в руках оружие.

Он отошел под арку дома. Через несколько минут рядом появилась Кошутская.

— Ну что? — спросил Кон. — Ушел кто-нибудь?

— Никто. Все остались на своих местах.

И как раз в это время неподалеку, должно быть в предместье, ударила пушка, за ней другая, третья… Потом загремели винтовочные залпы.

Оборонять баррикады от регулярных войск, вооруженных пушками и винтовками, одними револьверами и самодельными бомбами — дело безнадежное. К тому же вскоре появился связной, сообщивший о том, что кончаются все собранные накануне жестянки и банки, употребляемые в качестве оболочек для бомб. Феликс направил дружинников для захвата заводских цехов. Вскоре там начали резать трубы и начинять их взрывчаткой.

А через полчаса Феликс Кон, Ян Стружецкий и прибывшие из Варшавского комитета Буйно, Рудницкий, К-венский, Лапиньский, Цишевский сделали несколько отчаянных попыток склонить на сторону восставших солдат. Кое-где удалось распропагандировать охрану военных складов: оружие немедленно передали защитникам баррикад. К концу дня у дружинников появились и винтовки и патроны к ним. Теперь можно было организовать более стойкую оборону рабочих предместий.

Пришлось посчитать и первые потери. Солдаты и казаки арестовали несколько десятков дружинников, которые всякий раз оказывали жестокое сопротивление, убивая и раня в перестрелке солдат, казаков и полицейских. Всем им грозила смертная казнь, и она, конечно, свершится, если не удастся организовать побег. Но в суматохе только об этом думать было нельзя.

На следующий день начался планомерный, неторопливый обстрел баррикад. С часу на час можно было ждать решительного штурма.

Но войска, судя по всему, со штурмом не спешили; видимо, подготовка велась очень тщательно. И боевые дружины не теряли это время даром: надо было как следует укрепиться. И действительно, когда начались атаки, все они одна за другой были отбиты.

На третью ночь, расстреляв все патроны, израсходовав все бомбы, оставшиеся в живых дружинники рассеялись по своим районам, скрывшись в подполье…

С горечью и досадой Феликс думал в эти дни о боевой организации своей партии, возглавляемой Пилсудским. Она, по сути дела, осталась в стороне, бросив восставших рабочих на произвол судьбы.

Размышляя о причинах неудач вооруженного выступления рабочих в январе, Феликс Кон выделил две из них как наиболее существенные: отсутствие взаимодействия с войсками, выступившими на стороне правительственной власти, и бездеятельность правого руководства ППС, находившегося под влиянием Пилсудского: Енджеевский, Йодко сделали вид, что ничего особенного не произошло. Даже Александр Дембский и Бронислав Славиньский оказались в числе ближайших соратников Зюка [4] Кличка Пилсудского. и не посмели без его одобрения сделать и шага…

Представители левого крыла — Феликс Закс, Ян Стружецкий, Максимилиан Хорвиц — были в меньшинстве и не смогли заметно повлиять на Центральный рабочий комитет.