Даниил Данин - Нильс Бор

Генерал Гроувз со всей остротою чувствовал другое: очень скоро он убедился, что консультант при Директорате Нильс Бор принял на себя особую — незапланированную и ему, генералу, явно враждебную — миссию, а тем не менее придется санкционировать длительные отлучки мистера Бейкера из Лос-Аламоса. Даже отлучки за океан. Придется: обнаружилось, что лица высшего ранга вовлечены в начавшуюся… вот только никто еще не мог бы сказать с уверенностью — политическую игру или историческую драму.

Весь март 44-го года он провел в Лос-Аламосе, не подозревая, какой толчок событиям дали его беседы в Вашингтоне. Меж тем под впечатлением его идей Галифакс отправил посланника Кэмпбелла в Лондон для срочного обсуждения проблем атомного будущего с Андерсоном. И тот принялся за составление доклада Черчиллю.

В те же мартовские дни идеи Бора уже удостоились внимания одного из сильнейших мира сего: Рузвельт в Вашингтоне слушал устное их изложение. И когда Феликс Франкфуртер подошел к концу, взволнованно произнес: «Все это беспокоит меня до крайности!» Он, которому оставался лишь год жизни, неосторожно воспользовался даже преувеличенным иносказанием: «… ТО DEATH!» — до смерти беспокоит! И уполномочил друга-советника передать Бору, что он полон «самого ревностного желания изучить вместе с мистером Черчиллем гарантии всеобщей безопасности».

Тем временем — кончался март — Черчилль в Лондоне дочитывал пространную докладную записку Андерсона, где идеи Бора, изложенные языком политика, были доверены бумаге. Но на сей раз до взволнованности не дошло. Породистая, исполненная совершенно неуместной женственности, железная рука сэра Уинстона вывела резолюцию: «I DO NOT AGREE!» — я не согласен!

Так затянулся узел из тех, что умеет вязать история.

…А Бор ничего этого не знал, когда в апреле на заштатном перроне ближайшего к Лос-Аламосу городка Санта-Фэ садился в дальний поезд, идущий на восток — в столицу. Весенний ли ветер был виноват, или склад души, или вера в победительность разума, но ничто не омрачало его предчувствий. Он задавал себе вопрос, что прибавили к его опасениям и надеждам почти два месяца жизни среди тех, кто реально создавал А-бомбу? Ответ был прост и однозначен и должен был стать строками письма к Джону Андерсону, которое он решил продиктовать Ore, как только они доберутся до датской миссии в Вашингтоне:

«…Чем больше я узнавал и охватывал мыслью это новое поле научно-технической деятельности, тем прочнее становилось мое убеждение, что никакая реальная безопасность не может быть достигнута без всеобщего соглашения, основанного на взаимном доверии…»

Прозрачно ясное сделалось еще прозрачней — вот и все.

С обычной словоохотливостью он пообещал Роберту Оппенгеймеру и Гроувзу, что вернется в Лос-Аламос совсем скоро.

Совсем скоро!.. Но вот помесячный дневник того, что происходило дальше.

Апрель

Вашингтон. Феликс Франкфуртер рассказывает Бору о благожелательной позиции президента: Рузвельт готов доверить Бору для передачи Черчиллю свое полуофициальное послание — краткое и дружеское, призывающее английского премьера высказать конструктивные предложения по идеям Бора.

Английское посольство. Галифакс настаивает на немедленной поездке Бора в Лондон. Андерсон по телеграфу одобряет этот шаг.

Военный самолет над Атлантикой. Бор летит в Англию. С ним — изложенное Франкфуртером послание Рузвельта.

Лондон. Андерсон встречает Бора и предупреждает, что добиться аудиенции у премьера трудно: готовится вторжение союзников в Европу — Черчилль не занимается сейчас ничем другим. Бор не догадывается, что это лишь половина правды. Андерсону хорошо известна вторая половина — отвращение Черчилля к самой мысли об отказе от монополии на атомное могущество. Бор тщетно ждет приглашение на Даунинг-стрит, 10. Лондонское сидение бесплодно затягивается.

Зато приходит другое приглашение — на Кенсингтон-Пэлис Гарден, 13. Там в советском посольстве уже давно лежит на его имя письмо из России. Бор сообщает об этом в Тьюб Эллойз, дабы избежать кривотолков. И он появляется у советника посольства Константина Зинченко в сопровождении неизвестного лица — не сына.

Бор согласовывает свой ответ П. Л. Капице с Андерсоном и английской секретной службой.

Лондон, 29 апреля 1944

Дорогой Капица!

…Я глубоко тронут Вашей преданной дружбой и полон благодарности за Ваше великодушное приглашение… Мне не нужно говорить, каким это было бы для меня удовольствием поработать вместе с Вами и другими русскими друзьями над решением наших общих научных проблем.