Борис Флоря - Иван Грозный

Положение Швеции не было таким отчаянным, чтобы соглашаться на подобные унизительные условия. В особенности шведского короля должны были задеть предложения признать царя своим верховным сюзереном. В кругу королевских династий Европы Вазы были династией новой, и поэтому сыновья Густава Вазы, Эрик XIV, а затем и Юхан III, особенно подчеркивали свое королевское достоинство и настаивали на своем равноправии с другими европейскими государями. К этому следует добавить, что, подобно царю, Юхан III был человеком горячим и вспыльчивым, и его ответ (как написанный «не по пригожею», он даже не был внесен в посольские книги) напоминал, по-видимому, те письма, которые посылал сам царь неприятным для него людям. Так, с явной иронией шведский король просил царя прислать ему русский герб, чтобы он мог поместить его на своей печати.

Получив такую грамоту, Иван IV в январе 1573 года взялся за перо, чтобы поставить на место сына шведского самозванца. Царь «пояснял», что «братом» ему может быть только «цысарь римский» и другие «великие государи», а Юхан III — «мужичьего рода», а «не государского». «И ты скажи, — обращался он к своему корреспонденту, — отец твой Густав чей сын и как деда твоего звали и на каком государстве сидел». Всем известно, что Густав Ваза отнял Швецию у законного государя — «дацкого дородного короля» и сам объявил себя королем, а ранее никто не слыхал, чтобы в Швеции были короли. Поэтому Юхан III не может претендовать на положение, равное с другими «великими государями». «А хто будет не бережет своего государства, а к тобе пишет братом, тот сам ведает, а нам на то не сматривати». Если король хочет «ссылаться» непосредственно с царем, а не с его новгородскими наместниками, то «без почестливости тому быти невозможно», «а даром тебе с нами ссылатися не пригоже». Для этого у него нет другого выхода, как подчиниться верховной власти царя: «коли хошь с нами ссылатися мимо наместников, и ты нам поддайся, а коли поддашься, ино земля и владение и печать наша, и мы тебя жалуем и ссылаемся с тобою, как своим». Грамота заканчивалась отказом царя отвечать на те ругательства («лай»), которые позволил себе Юхан III по его адресу: «А ты, взяв собачей рот, да хошь за посмех лаяти, ино то твое страдничье пригожество, тебе то честь, а нам, великим государем, с тобою и ссылатися безщестно... и будет похошь передаиваться и ты себе найди такова же страдника, каков еси сам страдник, и с ним перелаивайся». Эти слова и выражения ясно показывают, что Иван IV смотрел на шведского правителя как на уже списанную фигуру, с которой можно не считаться, и поэтому, как и в других подобных случаях, дал полную волю своим чувствам. В этом отношении он, как мы увидим далее, также ошибся.

Шведская реакция на царскую грамоту оказалась весьма острой. Когда в июне 1573 года в Стокгольм прибыл царский гонец Василий Чихачев, то на аудиенции его принял один из придворных, одетый в королевские одежды, а гонцу потом объяснили, что этот поступок вызван тем, что «наперед сего от государя вашего была грамота неподобная, нелзе ее слышати молодому человеку не токмо что государю».

Отношения между Россией и Швецией были прочно и надолго испорчены. Предпринятые в следующие годы с русской стороны энергичные попытки овладеть шведскими замками в Ливонии, разумеется, никак не способствовали их улучшению. Было очевидно, что Юхан III не упустит возможности взять реванш за предшествующие неудачи, а сделать это ему было тем легче, что никакого мирного соглашения между Россией и Швецией, которое ограничивало бы свободу шведского правителя, в конце 70-х годов XVI века не существовало.

Другим союзником Батория в войне с Россией стал Крым. После действий, предпринятых царем в 1575 — 1576 годах в надежде на союз с Габсбургами, крымский хан и крымская знать видели в Иване IV опасного противника и готовы были на всякие меры для его ослабления. Когда пошла речь о войне с Россией, крымский хан сразу же пообещал Баторию свою поддержку. Этим, однако, хан не ограничился. В августе 1579 года его посольство посетило Стокгольм. Передав Юхану III красивого коня и двух верблюдов, крымские послы просили шведского короля «не заключать мира с Московитом». Столь необычный для крымской политики того времени шаг ясно показывает, как сильно Крымское ханство было заинтересовано в ослаблении России. Правда, татары не могли оказать Баторию немедленную поддержку, так как в 1578— 1579 годах Орда по приказу султана принимала участие в войне с Ираном, но враждебность Крыма для русских политиков не была секретом, и это заставляло постоянно держать на Оке крупные военные силы. В ближайшее время страну, измотанную многолетней войной и внутренними переменами, ожидало возобновление военных действий сразу на нескольких фронтах.