Пен Фартинг: Собаки, которых мы спасли. Нет места лучше дома

И сегодня он опять это доказал.

Фейерверки снаружи становились все интенсивнее, но поп-музыка, грохотавшая из радиоприемника, делала свое дело, заглушая основной шум разрывов. Было нечто странное, почти сюрреалистическое в том, как вспыхивало и гасло небо снаружи, заливая через дверной проем разноцветными отблесками собачий домик. У нас с Лизой, сидевших здесь вместе с Наузадом, было такое ощущение, будто мы оказались на краю сцены на нелегальном психоделическом рэйв-концерте.

— По сравнению с этим, в прошлом году у нас, вообще, затишье было! — проорал я, перекрикивая очередную порцию фейерверков и еще крепче прижимая к себе подрагивающего от страха Наузад. — Сколько это еще будет продолжаться, черт бы их побрал?

— Некоторым людям деньги девать некуда, — шутливо отозвалась Лиза.

В детстве я фейерверки любил, даже сам их пытался изготавливать. Осторожно разбирал на части покупные ракеты из местного магазинчика, рассыпал порознь цветной порох, придумывал собственные наполнители помощнее. Скажем прямо, не самая разумная идея, и пару раз я серьезно рисковал опалиться. А уж сейчас я к ним и подавно охладел: за такие деньги лучше выпить пива и прилично поесть в каком-нибудь пабе. Не говоря уже о том, что мою собачью стаю эти взрывы пугают до ужаса.

— Как там все остальные? — прокричал я Лизе, когда небо вновь взорвалось разноцветными ракетами.

— Физз с Бимером в полном порядке, им все равно, — донеслось до меня в ответ.

И неудивительно. Физз, наш ротвейлер, и Бимер, спаниель, которого мы взяли из собачьего приюта, жили с нами уже лет шесть. Внезапные громкие звуки их никогда не пугали, вероятно, не в последнюю очередь потому, что когда они только у нас появились, мы жили рядом с взлетно-посадочной полосой военно-воздушной базы в Йовилтоне. Так что оба пса довольно быстро приспособились к тому, что над головой то и дело взревывают реактивные самолеты «Харриер», а где-то неподалеку громыхает артиллерия. И мы, и они очень быстро перестали обращать на это внимание.

— А Тали как? — спросил я, ощутив внезапный укол вины за то, что совсем позабыл о второй своей собаке, найденной на краю света, в провинции Гильменд, и которая теперь также обитала с нами.

Вдвое мельче Наузада, Тали представляла собой белый пушистый комок бесконечной энергии. Она отлично приспосабливалась к любым новым обстоятельствам, и у меня не было никаких сомнений, что она способна пережить что угодно. Оказавшись в Великобритании, она показала себя куда более воспитанной, чем ее собрат-беженец. Я почти не сомневался, что как только за окнами стемнело, она тут же забежала в дом, и куда больше беспокоился, как будет чувствовать себя Наузад в своей темной будке, когда вокруг творится светопреставление. Однако теперь я заволновался и о ней тоже.

— Где она? — спросил я у Лизы, поднимаясь с холодного пола.

— Когда я уходила — сидела под журнальным столиком. Телевизор орал на полную громкость, там какая-то викторина шла, — ответила Лиза, выбираясь наружу, в промозглую ночь. — С ней все было в порядке, — добавила она, однако в голосе прозвучала неуверенность.

В то время Наузаду при обычных обстоятельствах вход в дом был запрещен. Но обстоятельства сегодня трудно было назвать обычными. Когда взорвалась очередная ракета, и он вновь принялся нервно подрагивать, я понял, что вынести это невозможно: не для того я спасал этого пса и тащил сюда через пол земного шара, в конце концов.

— Так, все, — сказал я как можно более властно. — Лиза, Наузад напуган до белых глаз. Я заведу его в дом, к Тали. Пусть хотя бы сидят и боятся вместе.

— Но он же там все обгадит, — попыталась возразить Лиза.

— Ну, пожалуйста, детка, — взмолился я. — Мы за ним будем следить. Во все глаза!

Лицо Лизы оставалось неумолимо.

— Это была твоя гениальная идея — тащить его сюда из Афганистана. — На этих словах она все же не выдержала и захихикала, слегка нетрезво. — Вот ты за ним во все глаза и следи.

Новый год наступил через восемь дней после того, как мы забрали Наузада и Тали из карантинного центра, где они провели полгода в изоляции, как положено для собак, прибывших в Великобританию из Афганистана.

Сказать, что это время стало насыщенным, было бы не сказать ничего. За каких-то восемь дней вся наша жизнь перевернулась вверх тормашками.

Перед этим мы медленно отсчитывали месяцы по календарю, хотя вычеркивать дни карандашом особой нужды не было: заветная дата и без того отпечаталась в памяти намертво. Когда Тот Самый День наконец наступил, не было никакого официального письма, никакого особого извещения — только звонок по телефону, что ветеринар окончательно дал добро. Так закончился карантин для наших четвероногих афганских друзей.