Василий Ершов - Хитрый еврей

Ждать, пока наскребется заданный эшелон, не хватило терпения, и я ушел в салон.

Вот что такое темп полета на современном лайнере. К нему сначала долго приспосабливаешься, потом привыкаешь, а потом живешь этим темпом всю жизнь.

Каков же тогда темп работы летчика-истребителя…

После первых, ознакомительных полетов по кругу зарулили на дозаправку. Делимся впечатлениями в салоне; инструкторский экипаж расписывает бумаги в кабине, бортмеханик-инструктор бегает под самолетом, за ним неотступно следует группа слушателей-бортмехаников.

Среди пилотов спор, кому пилотировать первому в очередном полете:

– Следующая очередь моя!

– С чего это? По списку – моя очередь!

– По какому списку? Ишь! Хитрый еврей!

– Кто тут хитрый еврей? Здесь один хитрый еврей – это я! – Пилот-нструктор Григорий Александрович Фридманович выходит в салон, мы окружаем его, как птенцы наседку. – Кого назову, тот и полетит. Да, пользоваться солнцезещитными очками на посадке запрещаю. Научитесь видеть землю – тогда пожалуйста.

Спор умолкает.

– Так, сейчас полет в зону. Будем знакомиться с режимом сваливания, учиться действиям по выводу. Затем выключение и запуск двигателя в полете, познакомимся с авторотацией винта. В конце – экстренное снижение. Пилипенко, в кабину!

Торжествующий Валера шмыгает в дверь, упершись в подлокотники, забрасывает тело в правое кресло, крякает, морщится и трет макушку: проехался темечком по тумблерам на потолке. Экипаж посмеивается:

– Это тебе не на Ил-14! Забудь! Лайнеру кланяться надо, да пониже!

Да, кабина здесь, прямо скажем, тесновата, по сравнению с Ил-14, она компактнее, покатый потолок зализан под приспособленный к большой скорости обвод фюзеляжа. Лихость запрыгивания на свое кресло здесь явно неуместна. Надо привыкать к солидности. Лайнер все-таки.

В зоне мы все по очереди прошли сваливание и получили тренировку по выводу. Один полет давал полное представление, как ведет себя машина, когда поток на больших углах атаки начинает срываться с крыла и трясти хвостовое оперение. И одно движение штурвала от себя восстанавливало нормальный полет. Мы запомнили порцию и темп отдачи штурвала и адекватное изменение шума воздуха и вибрации машины. Никакой тренажер такого представления дать бы не смог – только реальный полет. Зато если, не дай бог, такая тряска возникнет в рейсовом полете – мало ли по какой причине, – раздумывать долго не будешь, а сразу сунешь от себя и спасешь полет.

– Так. Теперь выключение двигателя. Будем выключать и запускать критический, четвертый; сначала попробуем, что такое авторотация. Условия самые неблагоприятные, поэтому быть готовым к немедленной даче ноги полностью! Для ребят с Ил-14 это привычнее, а кто с Ан-2 – держите ухо востро. Повторяю: предварительный крен 5-7 градусов, и как только бросит – максимальная дача ноги! Приготовились! Давай предварительный кренчик влево. Так, ну а теперь: четвертому ноль!

Самолет бросает вправо, созданный было крен моментально выправляется и норовит завалиться уже в другую сторону. Давлю левую педаль изо всех сил, но нос уезжает, уезжает вправо, ноги явно не хватает.

– Креном, креном помогай! Триммируй!

Кое-как, отклонив штурвал влево чуть не до упора, удается удержать машину; после нажатия тумблеров триммера элерона и руля направления усилия на педали чуть уменьшаются.

– Вот так, если, не дай бог, придется, и будешь заходить на посадку. А попробуй-ка убрать противоположному до полетного малого газа. Разнотяг уменьшится – тебе будет легче. Попробуй, попробуй.

Голос инструктора вальяжно-спокоен. Фридманович показывает нашему брату эту впечатляющую картину далеко не в первый, и не в десятый раз.

Когда-то потом, в еще скрытом дымкой лет будущем, я перейму у старого инструктора эту спокойную, как будто в беседе за рюмкой, манеру. Все в порядке, ребята, учитесь, пока я жив: и покажу, и научу…

Спокойствие инструктора передается мне, и мокрые ладони по очереди удается оторвать от штурвала и вытереть о штаны.

– Ну, хорош. Добавь первому, режим шестьдесят. Держи, держи ножкой, потей. Без труда не вытащишь машину. А теперь: четвертому флюгер!

– Есть флюгер четвертому!

Самолет мотает головой влево: резко падает сопротивление педали. Усилие на ней значительно уменьшилось, но все-таки осталось: хоть отрицательной тяги четвертого, крайнего правого винта, и не стало, хоть его лопасти установились по потоку и винт медленно проворачивается, почти стоит, – разнотяг все-таки остается. Ага: ногой удержать вполне можно, и триммера больше давать не надо, даже много, можно чуть убрать.