Бранко Китанович: Человек, который не знал страха

Июнь 1941 года. Несколько дней на просторах от Балтийского до Черного моря бушует война между СССР и Германией. Вероломное нападение и быстрое продвижение немецко-фашистских войск вызвали тревогу и напряженность в Москве. На военных предприятиях непрерывно ковалось оружие. Вся столица была взбудоражена, словно охваченная сильным землетрясением. Все пришло в движение, будто пробудился гигантский джин, от Карпат до Тихого океана.

И хотя фронт еще далеко, повсюду приступили к рытью окопов и рвов. Женщины, старики, дети вооружились кирками и лопатами. С периферийных улиц снимают асфальт, булыжник, брусчатку. Возводятся баррикады. Безоблачное жаркое небо заполнили аэростаты воздушного заграждения. Над городом постоянно патрулируют эскадрильи истребителей с пятиконечными звездами на крыльях.

На площадях и улицах, у зданий важных государственных учреждений установлены зенитные орудия и пулеметы.

Общая мобилизация осуществляется молниеносными темпами. Улицы запружены народом, войсками, машинами. Из многочисленных радиодинамиков громко звучит песня «Священная война». Время от времени военные песни и марши прерываются краткими сообщениями Ставки, Государственного Комитета Обороны, вестями с фронта.

«Священная война» – необычно мелодичная, бодрая и вдохновенная песня – рождает у слушателей веру в свои силы, поднимает их дух и решимость. Стихотворение «Священная война» было напечатано в газете 23 июня. На другой день композитор Александр Александров написал к нему музыку, а утром следующего дня хор ансамбля Красной Армии под его руководством впервые исполнил новую песню. Сейчас этот ансамбль носит имя Александра Александрова. Песня была записана на пластинку и в течение каких-то часов стала своеобразным гимном Великой Отечественной войны.

В те трудные дни, свидетельствуют историки, вся Москва пела:

Кузнецов остановился на одном из перекрестков Арбата. Из радиодинамика, висевшего на доме напротив, ремели слова последнего куплета «Священной войны». Он взглянул на часы. Стрелки показывали десять минут второго, а ему надо было быть еще в час дня в paйвоенкомате.

Пусть ярость благородная Вскипает, как волна, Идет война народная, Священная война!

Кузнецов едва не попал на фронт в первые же дни войны, о чем страстно мечтал. Хотя он никогда не служил в армии, но подготовлен к военной службе был довольно основательно. Разносторонний спортсмен, меткий стрелок, парашютист, да еще знание немецкого языка, – таким набором качеств мог похвастаться не каждый.

Кузнецова зачислили в воздушно-десантную часть. Правда, ее еще надо было сформировать. Эта задержка имела далеко идущие последствия для Кузнецова. Решение райвоенкомата было отменено другим более высоким учреждением. Фамилию Кузнецова перенесли из одного списка в другой. Тех, кто попал в этот список, на фронт не отправляли. Их забрасывали за линию фронта, где они выполняли исключительно важные задания, действуя обычно в одиночку или в составе мелких групп.

Вот как описывает в книге «Сильные духом» свою первую встречу с Кузнецовым известный советский разведчик Дмитрий Медведев, командир специального партизанского отряда «Победители», в состав которого входил и Николай Кузнецов:

«Еще при первой встрече с Кузнецовым меня поразила спокойная решимость, чувствовавшаяся в каждом слове, в каждом движении этого малоразговорчивого, спокойного, но внутренне страстного человека. Помню, он вошел в номер и начал прямо с того, что заявил о желании лететь в тыл врага.

– Я в совершенстве знаю немецкий язык, – сказал он. – Думаю, что сумею хорошо использовать это оружие.

– Где вы учились языку? – спросил я.

Вопрос был не праздный. Мне приходилось встречать немало людей, владевших иностранными языками. Это было книжное знание, достаточное для научной работы, но едва ли могущее служить оружием, выражаясь словами моего собеседника.

Кузнецов, очевидно поняв мои сомнения, объяснил:

– Видите ли, я не только читаю и пишу по-немецки. Я хорошо знаю немецкий разговорный язык. Я много бывал среди немцев…

– Вы жили в Германии? – заинтересовался я.

– Нет, не жил, – улыбнулся Кузнецов. – Я окончил заочный институт иностранных языков. Вообще же по профессии я инженер. Когда работал на Уралмаше, немецкие специалисты не хотели верить, что я русский. Они считали меня немцем, даже спрашивали, почему я скрываю свою национальность…