Сальвадор Дали - Дневник гения

Спустя год я выиграл такое же пари уже в Париже. Как-то летом Жозеф Форе приехал ко мне с большим грузом из тяжелых литографских камней. Он настаивал, чтобы я выполнил иллюстрации к "Дон Кихоту" именно на этих камнях. В то время я был против литографской техники по эстетическим, моральным и философским причинам. Я считал, что творческий процесс должен реализовываться без применения силы, без монархии и инквизиции. По моим представлениям, он должен быть либеральным, бюрократическим и благородным. Однако настойчивость Форе, привезшего камни, разбудила мою антилитографскую волю к власти с точки зрения агрессивного гиперэстетизма. В этом состоянии в голову мне пришла божественная идея. Разве не говорил Ганди: "Ангелы господствуют над обстоятельствами, не нуждаясь в плане"?

Незамедлительно, подобно ангелу, я овладел ситуацией моего "Дон Кихота".

Я не мог стрелять из аркебуза по бумаге, не пробивая ее, но можно было стрелять по камню, не разрушая его. Убежденный Форе, я телеграфировал в Париж, чтобы к моему приезду приготовили аркебуз. Мой друг, художник Жорж Матье, подарил мне очень редкий аркебуз XV века, затвор которого был инкрустирован слоновой костью. И 6 ноября 1956 года, окруженный сотней овец, принесенных в жертву самой первой пергаментной книге, на палубе речной баржи, на Сене, я выпустил первую в мире свинцовую пулю, наполненную литографской тушью. Разорвавшаяся пуля открыла эру "пулизма". На камне появилась божественная клякса, похожая на крыло ангела, аэродинамические свойства и динамическая сила которого превосходит все когда-либо применявшиеся технические усовершенствования. Всю неделю я был погружен в фантастические эксперименты. На Монмартре, перед беснующейся толпой, окруженный восемьюдесятью девушками, на вершине экстаза, я наполнил два полых носорожьих рога хлебными корками, пропитанными тушью и затем, памятуя о Вильгельме Телле, с силой разбил их о камень. Благодарение Господу Результат был великолепным: рога носорогов запечатлели два крыла мельницы. Затем двойное "чудо": когда я получил первые результаты, неудачный "захват" оставил на камне ненужный след. Я счел своим долгом использовать эти пятна для иллюстрирования литургического таинства в параноидальном духе. Дон Кихот сталкивается во внешнем мире с параноическими великанами, один из которых сидит в нем. В эпизоде с винными бурдюками Дали узнает олицетворение химерической крови героя романа и логарифмическую кривую, пересекающую лоб Минервы. Лучше бы Дон Кихот, будучи испанцем и реалистом, не искал лампу Алладина Для него довольно сжать пальцами желудь, и воссияет Золотой век.

Как только я вернулся в Нью-Йорк, телевизионные продюсеры развернули целую кампанию против моего "пулизма". Я же все время спал, чтобы во сне найти самый эффективный и точный способ стрельбы пулями, наполненными тушью, дабы остающийся след был математически точен. Находясь среди специалистов по истории оружия, Нью-Йоркской военной академии, я просыпался каждое утро от звука стрельбы из аркебузов. Каждый взрыв давал жизнь целой литографии, которую мне оставалось только подписать для издателей, выхватывавших ее из-под моих рук за баснословную цену. Я снова почувствовал, что стою у истоков фундаментального научного открытия, когда узнал, что спустя три месяца после моего первого выстрела из аркебуза ученые использовали пушку и пули, подобные моим для исследования творческого процесса.

В мае этого года я снова был в Порт Льигате. Жозеф Форе ожи дал меня, багажник его автомобиля был полон новыми камнями. Новые взрывы аркебуза вновь дали жизнь Дон Кихоту.

Потрясенный страданиями, он трансформируется в юношу, печаль которого пристала его увенчанной кровавым венцом голове. При свете, достойном Вермеера и просачивающемся сквозь испано-мавританскую оконную нишу, он читает истории о куртуазной любви. С помощью "силли путти" — тюбика, с которым играют обычно американские дети, я изобрел спирали, направляющие поток литографской туши. Это была божественная форма пробуждающегося дня. Дон Кихот — параноидальный микрокосм погрузился, а затем отделился от Млечного Пути, который есть ничто иное, как тропа Св.Георгия.

Св.Георгий наблюдал за моей работой. Он заявил о себе в свой день — 25 августа, когда в процессе своих экспериментов я добился такого взрыва, который навсегда войдет в историю морфологической науки. Он был навеки выгравирован на одном из камней, которые Форе со священным упорством уготавливал для ударов молнии моей безудержной фантазии. Я взял пустую бургундскую улитку, заполнил ее литографской тушью. Затем заложил ее в ствол аркебуза и прицелился в камень с очень близкого расстояния. Когда я выстрелил, вся жидкость выплеснулась и обрисовала кривую спирали улитки, образовав пятно, которое после длительного изучения показалось мне поистине божественным, ибо здесь было ничто иное, как великолепие "улиточной галактики" в высочайший момент ее творения. День Св. Георгия вошел тем не менее в историю как день, засвидетельствовавший самую безоговорочную победу Дали над антропоморфизмом.