Александр Панкратов-Чёрный - Судьба-злодейка

– Запускайся. Но денег много дать не сможем.

Я согласился. Числился я в штате «Мосфильма», поэтому Киностудия им. Горького была мне чужой. Причем у меня обида была на эту студию, потому что оттуда была вынуждена уйти моя жена Юля, дочь великого кинооператора Владимира Монахова. Она много лет проработала в качестве редактора с Татьяной Михайловной Лиозновой в объединении С. А. Герасимова, а когда С. А. Герасимов скончался и Т. М. Лиознова покинула студию, Юлю стали третировать, и она вынуждена была уйти.

Когда режиссер приходит на другую киностудию, перед ним стоит важная задача: создать свой коллектив, свою команду, собрать единомышленников. На Киностудии им. Горького у меня никого не было. Тогда мой друг актер Валя Смирнитский, которого я пригласил в фильм на одну из ключевых ролей, подсказал:

– Режиссер Мишка Богин сейчас живет в Америке, но он очень дружит с кинооператором Сережей Филипповым, который как раз работает на Киностудии им. Горького. Попробуй к нему обратиться.

Я видел работы Сергея Филиппова и считал его ведущим кинооператором на этой студии. Я опасался, что он может ко мне не пойти, потому что он меня не знает. Но я познакомился с Сергеем Петровичем Филипповым, поговорил, и он согласился. Мне повезло работать с Сергеем Филипповым. Будучи еще и художником, он помогал мне придумывать нестандартные декорации для фильма.

В картине со мной работали удивительные актеры. Боря Романов – тонкий интеллигентнейший артист, невероятно послушный режиссерской установке. Я считаю, что Боря – это идеал артиста, который осознает, что раз режиссер взялся за конкретную тему, значит, он за нее ответственен. И он верит в режиссера. Он ни разу не возмущался, когда я ставил перед ним какую-то задачу, не задавался вопросом: а прав ли ты, господин режиссер? Я вот иногда своим коллегам режиссерам задаю вопросы: а нужно ли это? а логично ли это? У Бори Романова никогда таких вопросов не было. Он только спрашивал совета, как это лучше сделать.

Танечка Лаврова, наоборот, возмущалась:

– Почему меня сейчас не снимают и я должна сидеть спиной к камере?

Я отвечал:

– Потому что свет стоит таким образом, что надо снимать Валю Смирнитского, а потом обратная точка будет, и нужно будет свет переставлять.

Она этого не понимала. Она считала, что ее обижают, если ее не снимают первой или она должна сидеть спиной. Мне приходилось ей долго доказывать, что Валентин Смирнитский и Борис Романов – не ниже уровнем актеры, и, при необходимости, их можно снимать первыми, а ее – второй, или наоборот, в зависимости от задачи конкретной сцены. В конце концов она поняла.

При этом Таня Лаврова – актриса очень опытная, талантливая, с большим чувством. Я познакомился с ней на похоронах Володи Высоцкого. Тогда я почувствовал, сколько в Тане глубины человеческой, страдания и сострадания. Поэтому я и предложил ей сыграть эту роль в «Системе «Ниппель», роль, где она отправляет мужа в принципе на распятье.

Персонаж Вали Смирнитского был своеобразным «мозгом» коммуналки, поэтому он должен был быть лысым. (Хотя красавца Смирнитского долго пришлось на это уговаривать.)

В фильме очень много метафор. Жена провожает мужа на заклание, как мать сына. Образ главного героя – это образ Христа, который жертвует собой ради благополучия всех людей. Боря в одной из сцен даже встает на фоне стены в образе Христа, а за его спиной большевики решают человеческие судьбы. Коммуналка – собирательный образ России 90-х. В ней дружно живут люди разных национальностей, но при этом она напоминает проходной двор, по территории которого свободно перемещаются (и даже ездят на мотоцикле) все, кто захочет.

Я благодарен сотрудникам Киностудии им. Горького, что они все ко мне отнеслись с уважением: монтажный, декорационный цеха, работники-постановщики. Декорацию коммунальной квартиры мы с Сережей Филипповым задумали таким образом, чтобы стены ее раздвигались и катались. Так как мотоцикл в павильоне разогнаться не может, открыли двери и поставили настоящие ветродуи – ничего этого изначально на студии не было. Мне все цеха пошли навстречу. Вот эта атмосфера доброты, понимания меня очень трогала и вдохновляла. Мы всей творческой группой собирались и ночами сидели, что-то придумывали. Утром актеры приезжали на съемку, мы с ними делились идеями… это был какой-то праздник! Вот почему я верил, что фильм должен был получиться, должен был выйти.

Но картину положили на полку по политическим соображениям. Спасибо Марку Рудинштейну. Он, как президент «Кинотавра», выкупил фильм у «Глобуса» за какие-то копейки и повез на Международный фестиваль кинокритиков в Лагов. Помню, мы приехали в Лагов, красивый город на границе Польши и Германии. Я очень нервничал, потому что фильм был необычным, рассказывал о состоянии нынешней России: как примут? Я вышел представлять фильм. Двух слов не мог связать – так волновался. Помню, последними словами, которые я произнес, были: