Александр Панкратов-Чёрный - Судьба-злодейка

Полк у нас был парадно-показной. К нам часто приезжали зарубежные делегации из стран, с которыми наше Министерство обороны сотрудничало – из Ливии, с Кубы, из других стран, – и мы для них устраивали тактические учения, боевые стрельбы и прочее. Поэтому муштра была страшная. Каждый день – четыре часа строевой подготовки. Мне было тяжело физически, потому что я был старше. Кроме того, еще в школе у меня было травмировано левое легкое, после того случая, когда рецидивист воткнул мне в грудь заточку (меня забирали в армию – здоровьем моим не интересовались). Одно дело, когда ты просто на плацу маршируешь, отрабатываешь шаг, но и это сложно: ногу нужно было поднимать на семьдесят сантиметров (прапорщик ходил с рулеткой и мерил), если ниже – на губу. Еще сложнее было, когда маршировали в полной амуниции с пулеметом. Пулемет весил тринадцать килограммов, рюкзак – двадцать килограммов, и также нужно было тянуть ногу или бежать шесть километров до полигона.

В самых трудных ситуациях меня всегда выручало чувство юмора. Вот и в армии я часто хохмил.

Когда я только пришел в роту, мне выдали галифе образца 1950-х годов, широченные. И мне было обидно, что у всех нормальные галифе, а у меня такие. А в воинскую фуражку вставлялась металлическая дужка. Вот я в каптерке, когда прапорщик отвернулся, вытащил из фуражек эти дужки и вставил в галифе. Нас построили. Прапорщик идет и смотрит. От меня – метр слева, метр справа – стоят солдаты, потому что в обе стороны от моих ног торчали два «крыла».

Прапорщик:

– Это что такое?

Я отвечаю:

– Галифе, получил в каптерке.

Рота смеется. За такую смелость наказывали. Меня отправили на кухню драить полы, мыть посуду, чистить картошку.

Прапорщик у нас был негодяем. В его обязанности входило проверять посылки, которые приходили его солдатам. Он посылку открывал, а там, например, варенье: мама сынку отправила. Он отбирал и своему сыну отдавал. Если что вкусненькое, он и сам рад был полакомиться. Так вот в нашем буфете я купил сто граммов ирисок, в туалете из хозяйственного мыла нарезал такие же квадратики и завернул их в обертку от ириски. В левый карман положил это завернутое мыло, а в правый – ириски. Стоим в строю на утренней поверке. Я жую ириски.

Прапорщик:

– Рядовой Панкратов, два шага вперед!

Я:

– Есть! – шагаю вперед.

– Что жуем?

– Ириски! – И достаю из левого кармана кусочки мыла, завернутые в облатки.

– А что не угощаешь?

– Пожалуйста, товарищ прапорщик! – И протягиваю ему, а рота знает о моей задумке.

Прапорщик:

– Учитесь у старшого! Рядовой Панкратов уважает командира, угощает.

Берет он этот кусок мыла в рот – и… начинает материться:

– Ты что мне дал?!

И отправил меня на губу.

В армии стихи писать почти не доводилось, да я и побаивался, потому что дал подписку о нераспространении. Но иногда мой поэтический талант приносил пользу другим.

Мы поехали на учения в Горьковскую область, и была у нас такая практика: выбрасывать конверты в окна на станциях в надежде, что их подберут девушки. А солдаты темные были, необразованные. Вот я для них и сочинял четверостишия по примеру «Дорогой незнакомке от…» Письма сворачивали в форме треугольников, как фронтовые, и выбрасывали в окно. Был у нас старший сержант Сашко Пивовар, украинец. Я написал для него такое вот письмо, и на одной станции девушка откликнулась, ответила. У них завязалась переписка.

Он часто по ночам плакал. Я думал, может, обижают парня. Спросил, что случилось. Оказалось, что он вырос без отца, мать инвалид, он был единственным кормильцем в семье, работал трактористом, а его в армию отправили, потому что план призыва надо было выполнять. У нас он был главным механиком на БМП (боевой машине пехоты). Однажды наш полк задействовали в съемках фильма «Фронт. За линией фронта». Режиссер Игорь Гостев попросил меня помочь, потому что вторым режиссером у него была женщина, Владлена Харитонова, – а картина военная. Консультантом на фильме был генерал-полковник Дружинин, и я не выдержал, подошел к нему и попросил освободить от воинской обязанности старшего сержанта Пивовара. Через три недели Сашко освободили от армии и отправили домой. Он вернулся на родину, встретился с девушкой, с которой они переписывались. Потом они поженились, сейчас у них трое детей. Вот так счастливо закончилась одна история любви.

Для меня же работа на съемках фильма «Фронт. За линией фронта» стала хорошей школой. Я фактически выполнял обязанности второго режиссера. Правда, зарплату я не имел права получать. На площадке я командую, а потом – съемочный день закончился и надо возвращаться в палатки, которые были у нас вместо казарм. До этого у меня уже был опыт работы в качестве второго режиссера: по окончании второго курса ВГИКа мы работали над историческим фильмом «Принимаю на себя» про Серго Орджоникидзе режиссера Александра Орлова.