Амир Хисамутдинов - Мне сопутствовала счастливая звезда... (Владимир Клавдиевич Арсеньев 1872-1930гг)

В это время В.К.Арсеньев занимал множество должностей: заведующий отделом охоты на морского зверя управления «Дальрыба», директор Хабаровского музея, заведующий отделом территории, природы и населения, член многочисленных комиссий и комитетов. Нередко ему приходилось выступать с докладами о положении местных народностей, и он с горечью отмечал, что все его предложения остаются неуслышанными, а совещания превращаются в пустую говорильню. Лишь переписка со старыми друзьями да преподавание краеведения в Хабаровском педагогическом техникуме помогали ему сохранять бодрость духа.

20 ноября 1924 г. В.К.Арсеньев убедил заведующего дальневосточным отделом народного образования М. П. Малышева, председателя Дальревкома Я. Б. Гамарника, его заместителя М. И. Целищева и других написать письмо в крайисполком об организации Дальневосточного отдела Государственного русского географического общества. Мысль о том, что Приамурский отдел ИРГО исчез навсегда и никогда не возродится, не давала покоя исследователю.

Замысел удался: через месяц состоялось организационное собрание нового Общества. Хотя в Хабаровске почти никого не осталось из бывшего Приамурского отдела — они все перебрались в Харбин — Общество возобновило свою деятельность. В. К. Арсеньев был избран заместителем председателя отдела и открыл возрожденное Общество выступлением о своих последних путешествиях.

25 января 1925 г., не выдержав напряженной работы, В. К. Арсеньев подал заявление на увольнение из управления «Дальрыбы», но был уволен лишь 16 марта. С 22 по 24 мая 1925 г. Владимир Клавдиевич организовал совещание представителей возрожденных географических обществ Дальнего Востока: Читы, Владивостока и Никольск-Уссурийска. В своем докладе «Районирование Дальнего Востока для преимущественного изучения тем или иным Отделом

В.К.Арсеньев читает популярную лекцию. г. Хабаровск, 1922 г

Русского Географического общества» он отметил: «Было бы ошибочно думать, что деятельность ученого общества может ограничиться чертой города, служащего его резиденцией. Географическое общество должно по всей территории подведомственного ему района иметь целую сеть своих сотрудников, не вносящих членского взноса. Эти сотрудники, любители-краеведы, могут доставлять весьма ценные материалы, которые, будучи систематизированы специалистами, в значительной степени облегчат краеведческую работу».

В конце апреля 1926 г. Дальневосточное управление экспедиции Наркомзема назначило В.К.Арсеньева на должность производителя работ по обследованию заселяемых земель в бассейнах притоков Амура — рек Немпту, Мухени, Пихцы и Анюя — и под его руководством организовало экспедицию 1927 г. Советская Гавань-Хабаровск.

Он с энтузиазмом занялся подготовкой к этой экспедиции, членами которой стали почвовед А.А.Амосов, лесовод Б.Д.Филатов, ботаник О.М.Неймерк и несколько проводников. К особой радости Арсеньева согласился пойти с ним в новое путешествие и Сунцай Геонка. Эта была одна из самых трудных экспедиций Арсеньева, но не столько в физическом, сколько в моральном отношении. Вот лишь один факт, о котором Арсеньев счел нужным упомянуть в своем официальном отчете: «Научные сотрудники настаивали, чтобы я отпустил их одних от Хонко прямо к Хабаровску. Зная, что этот маршрут (30–40) суток тайгой, где нельзя встретить ни единой души человеческой, весьма серьезен, крайне тяжел, до известной степени небезопасен и может быть выполнен только людьми, имеющими большой опыт в скитаниях по тайге, каковым никто из начных сотрудников не обладал. Будучи глубоко убежден, что этот маршрут кончился бы катастрофически, я решительно воспротивился намерению моих товарищей. Наличие проводников еще не гарантирует успеха. Надо уметь руководить ими, без чего их легко сбить с толку. Зная, что это мое распоряжение А. А. Амосова, П. Д. Филатова и О. М. Неймарка обидело, я все же не мог поступить иначе, так как и юридически и морально отвечал за них как перед начальством, так и перед их родителями. Даже теперь, оглядываясь назад в прошлое, я вижу, что поступил правильно».

Моральный климат среди участников экспедиции лучше всего характеризуют строки Арсеньева, которые он записал уже в конце путешествия. «Научные сотрудники, — писал путешественник в дневнике, — быстро собрали свои вещи и уехали вниз по реке Анюю на Амур. Собрались так быстро, что много своих вещей побросали на биваке. После них я подбирал книги, инструменты, части научного снаряжения и т. д. Когда лодка их скрылась за поворотом, я почувствовал невероятное облегчение. Словно тяжелая ноша, словно тяжелое бремя свалилось с моих плеч. Я облегченно и полной грудью вздохнул. Я почувствовал себя свободным человеком, словно тяжелые путы, какая-то скверная паутина сползли с меня. Наконец-то я принадлежу самому себе, могу двигаться и говорить свободно. В большом деле мелкие шороховатости всегда бывают. Их легко ликвидировать, когда спутники помогают исправлять шероховатости, но когда спутники караулят их, ловят каждое слово и делают превратное толкование, искажают смысл сказанного — работать невероятно тяжело. Теперь я могу говорить свободно, не опасаясь подобных искажений».