Алоис Цвайгер - Кровавое безумие Восточного фронта

Какое-то время мы продолжали удерживать фронт на курском выступе. Расширяли траншеи, доставшиеся нам в наследство от русских, окапывались поглубже, но потом нас отчего-то взяли да заставили отходить в направлении Киева. Красная Армия буквально наседала на нас, постоянно множа наши потери убитыми и ранеными.

Август 1943 года

Ночь с 3 на 4 августа мы провели в землянке под Прохоровкой. До 3 часов утра все было относительно спокойно, но потом русские открыли ураганный артиллерийский огонь. В канонаде участвовали и знаменитые «сталинские органы» [4] Так немцы называли «катюши». (многоствольные реактивные минометы). К этому следует добавить и действовавших с воздуха штурмовиков, осыпавших нас градом бомб и щедро поливавших из бортовых пулеметов. Земля тряслась, снаряды в буквальном смысле перепахивали ее, грохот стоял такой, что хоть уши затыкай, но и это помогало мало. Ужас, да и только. Я не мог представить себе в кошмарном сне, что мне придется пережить подобное. Чувствуя неотвратимый конец, мы инстинктивно пытались зарыться поглубже. Признаюсь, такого безграничного страха я не испытывал никогда, казалось, что вот еще немного, и тебя накроет очередным снарядом.

Создавалось впечатление, что Красная Армия только и ждала нашего наступления, чтобы продемонстрировать нам свою безграничную мощь и тем самым обозначить коренной перелом в ходе этой войны.

Какое-то время спустя поступило распоряжение: «К орудиям! Открыть ответный огонь!» Но все мы были в таком состоянии, что об ответном огне и речи быть не могло. Все словно окаменели в своих временных укрытиях. К тому же никто не знал, сколько вообще осталось в живых из нашего дивизиона — отовсюду раздавались крики раненых и призывы о помощи. Сомневаюсь, что в этом хаосе удалось оказать им помощь.

К 18 часам этот ад понемногу стих. Мы стали выбираться из окопов и полузаваленных землянок на воздух, но вскоре на нас стали надвигаться русские танки «Т-34». И снова команда: «К орудиям! Открыть ответный огонь!»

Дрожа от страха, мы кое-как стали наводить еще оставшиеся целыми орудия на танки и все же открыли ответный огонь. Чего только не сделаешь из желания выжить. И нам даже удалось подбить несколько машин врага. Но танки продолжали наползать на нас, следуя извилистым курсом, петляя, как зайцы, чтобы не дать нам прицелиться. Они вели по нам огонь из пушек, а потом проехались по нашим позициям. Все попытки удержать позиции перед натиском стальной армады были бессмысленны, все, кто еще стоял на ногах, брали эти самые ноги в руки и покидали позиции. Я в панике тоже выскочил из своей землянки и без оглядки понесся вперед. Справа и слева земля вздыбливалась от разрывов танковых снарядов, но я, невзирая ни на что, чесал вперед, подгоняемый лишь одной мыслью: «Прочь отсюда!» И многие мои оставшиеся в живых товарищи тоже спасались бегством. Мы мчались, огибая воронки, едва не спотыкаясь о тела погибших. Это был не организованный отход, а просто паническое бегство, отчаянная попытка спасти свою жизнь, когда тебе надеяться уже не на кого и не на что, а лишь на себя самого. Не знаю, сколько я километров отмахал, страх свел на нет чувство времени, я не прислушивался к себе, не забивал себе голову мыслями вроде, мол, выдержу ли я, не упаду ли я, нет — я просто несся вперед. И вскоре понял, что все-таки спасся, что я уже вне досягаемости русских танкистов. Да и грохот боя ощущался здесь слабее. Но я все равно по инерции продолжал бежать.

Отмахав так несколько километров, я понял, что сердце вот-вот выскочит из груди. И тут впереди снова заметил танки противника. «Ну вот и все, теперь точно конец», — мелькнула мысль, но тут один мой товарищ воскликнул: «Эй, погляди-ка, наши!» Это были и вправду наши. Подразделение «тигров» все-таки сумело прорваться сюда и сдержать натиск русских, что и позволило нам продолжить путь отступления.

Да, повезло мне тогда в тот знаменательный день 4 августа. А не то быть мне в покойниках.

Мой 332-й полк под командованием майора Лодта продолжил отход на запад. Мы потеряли все наши орудия и большую часть наших боевых товарищей. Пару дней все было спокойно, и мы имели возможность передохнуть в одной из близлежащих деревень. В садах и на огородах было полно помидоров и арбузов, мы набросились на них, как дикари, неудивительно, что все кончилось жутким расстройством желудка. В эти «спокойные дни» полк вооружили трофейными орудиями из запаса. Сомнительно, чтобы это могло что-нибудь изменить для нас. Куда разумнее было просто без проволочек отступить.