Николай Павленко - Меншиков

В феврале вельможам было не до Меншикова – шла подготовка к коронации Петра II. Она состоялась 25 февраля, а затем пришел черед празднествам. Трудно сказать, на какое время затянулось бы исполнение царского указа, если бы 24 марта у Спасских ворот Кремля не обнаружили подметное письмо. Анонимный автор его, согласно донесению испанского посла де Лириа, восхвалял Меншикова, «великие способности и ум сего несчастного министра». Смысл сочинения, более всего смутивший членов Верховного тайного совета, состоял в том, что если Меншиков не будет возвращен к власти, «то дела никогда не пойдут хорошо». Такой ход рассуждений сочли опасным, а пребывание ссыльного в относительной близости к Москве – угрожающим для спокойствия страны. Более всего верховники негодовали по поводу того, что подметное письмо пыталось возбудить у императора недоверие к новым фаворитам. Подозрительность верховников подогревалась еще и тем, что начавшийся розыск хотя и не обнаружил автора подметного письма, но привел к важному открытию: выяснилось, что Варвара Михайловна не расставалась с мыслью выбраться на свободу и после того, как оказалась в монастырской келье. Она писала письма к царевнам Прасковье и Екатерине (дочерям Ивана Алексеевича, брата Петра), Татьяне Кирилловне Голицыной и прочим знатным дамам с просьбой о помощи. Варвара Михайловна обзавелась преданной помощницей, аккуратно доставлявшей ее послания адресатам. Ею оказалась сестра Аксинья Колычева, которой Варвара Михайловна помимо писем вручила три тысячи рублей на подарки.

Вскоре, однако, неугомонная монахиня и сестра убедились в бесплодности своих хлопот. Тогда было решено использовать в качестве защитницы инокиню Елену, то есть бабку царя, содержавшуюся в Новодевичьем монастыре. Колычева познакомилась с ее духовником, для начала одарила его лисьей шубой и обещала уплатить тысячу рублей, если он уговорит бывшую царицу исхлопотать если не освобождение, то хотя бы «свободный выезд» из монастыря и право получать съестные припасы от родственников. Кроме того, он должен был «ввести Меншикова в милость царицы». [446] Русский архив. М., 1909. № 3. С. 353, 354.

Деньги духовник взял, но его хлопоты были прерваны суровым следствием в связи с подметным письмом, к которому привлекли всех причастных к делу. Последовал указ о ссылке Меншикова не «куда-нибудь», как было определено 9 февраля, а в далекий Березов, причем ссылке подлежал не один князь, а вся его семья – супруга и дети.

Согласно именному указу от 4 апреля 1728 года Меншикову разрешено было взять с собой в Березов «мужеска и женска полу десять человек». На содержание каждого из пяти ссыльных отпускалась крупная по тому времени сумма – по рублю на день, в то время как на расходы сопровождавших их десяти человек «из подъемных» по рублю на всех, итого шесть рублей.

Этот же указ окончательно определил судьбу Варвары Михайловны: ее велено было «послать в Белозерской уезд в Горской девичь монастырь и тамо ее постричь при ундер-офицере, которой ее повезет в тот монастырь». После пострижения Варвара Михайловна стала именоваться Варсонофией.

Любопытное предписание получил Мельгунов: пожитки ссыльной семьи должны быть еще раз тщательно осмотрены, как только она выедет из Ранненбурга, «не явится ль чего у него утаенного сверх описи Ивана Плещеева, и те все пожитки у него отобрать». [447] РГАДА, ф. Сената, кн. 234, л. 316. У членов Верховного тайного совета, как видно, теплилась надежда найти тщательно упрятанные векселя на миллионы. Надежда оказалась тщетной.

В восьми верстах от Ранненбурга поезд был остановлен, и началась последняя по счету проверка имущества князя. Мельгунов составил опись пожитков, с которыми князь отправился в Березов. Вильбоа в этой связи писал: «Перед отъездом из Ранненбурга сняли с Меншикова его обыкновенное платье и вместо того дали ему мужицкое, а также одели и детей его в бараньи шубы и шапки, под которыми были сокрыты кафтаны грубого сукна». [448] Русский вестник. СПб., 1842. № 2. С. 159. Слухи, запечатленные Вильбоа и позже заимствованные у него историками, писавшими о Меншикове, не соответствовали действительности. Верно, что гардероб князя и членов его семьи был скромнее того, каким ему дозволили пользоваться в Ранненбурге, но минимум вещей ему оставили. Он ехал в собольей шапке, атласном зеленом бешмете, кафтане и камзоле, вез он теплый халат, три подушки и даже пуховую шляпу. Гардероб трех женщин включал тафтяные шубы, атласные чепцы, корсеты, юбки и прочее. Из посуды было разрешено взять медный котел, три кастрюли, по дюжине оловянных блюд и тарелок и три железные треноги. Вместе с Меншиковым в ссылку отправились и десять его слуг.