Вольфзангер Вилли - Беспощадная бойня Восточного фронта

И тогда самые простые проявления человеческого бытия: сон, кусок хлеба, родниковая вода, любезное слово, становились снова ценными для меня, и я принимал все, что выходило за пределы естественной потребности, как незаслуженную милость.

Но той ночью тоска по моему прошлому охватила меня, и воспоминания о молодости преследовали роскошными картинами. Я смотрел на свое будущее как на необтесанную глыбу мрамора. Внезапно перед моими глазами возникали мавританские танцовщицы, я видел сцену, слышал цыганское пение и ликующие голоса девушек. Опьянение и колдовство музыки Дионисия охватывало меня, и я проливал слезы о судьбе моей родины, оплакивая мой тяжкий жребий. Таким образом, я воспринимал свои переживания и старался проявлять терпение. Я не воздерживался от спиртного, выпивал все до остатка и видел тогда в этом смысл и веление времени. Музыка и звезды были воплощением моей мечты…

В лесах Высокого Венна горело болото. Огонь пожирал торф под землей, угрожал лесам и пашням, высушенным летним зноем. Он вырывался из-под земли то в одном, то в другом месте. Лесорубы, лесничие и солдаты боролись с пожаром, а вечерами нас посылали к ним на помощь.

Дым поднимался над горным склоном. Запах гари проникал в долину; копоть ложилась на наши лица и плечи. Прохладными вечерами мы поднимались в гору. Сумерки наступали рано. Гаснущие огни время от времени вспыхивали на опушке леса, а выше в горах разгорались маленькие пожары, которые мерцали словно ряды фонарей, поставленные здесь болотными карликами и духами и раскачивающимися на ветру.

Мы разбивали лагерь в сосновой роще на мягкой хвойной земле, сооружали хижины из ветвей, накрывая их белой материей от ветра, и поглощали заготовленные заранее бутерброды. Снаружи выставляли караул. В наших укрытиях постепенно становилось тепло от нагретой за день земли.

Я долго лежал с открытыми глазами. Звезды проблескивали в просветах ветвей, медленно перемещаясь над деревьями. Ветер шептал в кронах, роса покрывала траву, а туман поглощала земля. Это была моя родина, она виделась мне во всем: в траве, в хвойных иголках, в лагере, в небе над головой. Не было никаких препятствий, которые отделяли бы меня от Бога и от окружающей природы. Я спокойно лежал на земле, чувствуя себя в центре мироздания.

К нам часто приходили валлонские лесорубы; они садились около меня, рассказывали о своей работе, своих женах, о маленьком счастье побежденного народа, который никогда не понимал войны и с нетерпением ждал ее конца. К полуночи они прощались со мной, как со старым другом, и шли охранять свои дома от подземного огня. Я радовался. Я никогда не видел врагов среди чужих народов, для меня важен был сам человек, а не его национальность или происхождение. Они видели во мне не солдата, просто друга, одетого в мундир. Я находил врагов только среди моих соседей и в себе самом. В той личности, которая боролась с уготованной ей судьбой и угрожала самому своему существованию. Я еще долго размышлял во тьме, пока наконец не погружался в сон.

Дрожа от холода, я проснулся на рассвете. Огонь за ночь погас. Туман и дым смешались. Мы возвращались в казармы.

Проезжали Моншау, и я вдыхал атмосферу моего старого города. Жизнь не была так уж тяжела, скорее я делал ее невыносимой в своем воображении. Страдал из-за непримиримой вражды к военной службе и войне.

В полуденном свете мы маршировали мимо озера Робертвилль, шли через горы по узким лесным дорогам, спускались в долину. Под буком и ольхой пробивал себе дорогу ручей, форель выскакивала из воды, водоросли колыхались по течению, а на дне блестели полевой шпат и кварц. Мы поднимались на крутые склоны к руинам замка и разбивали там, в разрушенном дворе, палатки между дикими фруктовыми деревьями и кустарниками.

Когда наступал вечер, мы взбирались на широкую башню, зажигали костер, сидели на каменном полу, подстилая под себя плющ, хворост, ветки шиповника, пили местное вино или же опустошали бочонок пива. Курили и пели песни о солдатской жизни, любви, военных походах и смерти. Это была какая-то грустная и в то же время веселая музыка, которая, как мне казалось, звучала, когда я слушал армейскую симфонию Гайдна. Пламя костра танцевало, звезды сияли, аромат лесов, бузины и рябины поднимался к нам, ночной ветер разбивался о скалы и кустарники, а свет луны дополнял эту романтичную ночь. Мы замолкли, и теперь в воздухе слышались только крики совы. Для нас это была передышка после тяжелой дороги. В этот час я чувствовал себя в безопасности, окруженным друзьями. Я был всего лишь один из немногих, кто носил солдатский мундир, ничем не отличаясь от общей массы.