Леонид Бежин - Ду Фу

Поэтому так тяжела была разлука и такой горькой казалась дорожная пыль, скрывавшая от глаз любимого племянника. Утешала госпожу Пэй лишь надежда на то, что Ду Фу будет навещать ее и присылать письма. Так оно и случилось - он еще не раз возвращался в Лоян, в Квартал Благодатного Ветра, где его встречала тетушка. Она удивлялась его успехам: Ду Фу целыми страницами читал наизусть классические книги, а листки бумаги с его иероглифами уже не помещались в сумке. Показывал он и новые стихи-о луне, о цветах, о «горах и водах». Рифмы в этих стихах были такими звонкими, сравнения такими отточенными, что госпожа Пэй лишь разводила руками от удивления. Она познакомила племянника с лоянскими ценителями искусства, коллекционерами живописи и поэтами - господами Ци Ваном, Ли Фанем и Цуй Ди, и, несмотря на разницу в возрасте, Ду Фу очень скоро нашел с ними общий язык. Тетушка Пэй заметила, что с людьми старшего возраста ему было даже интереснее, чем со сверстниками, и он мог целыми днями беседовать с ними о живописи, о каллиграфии и читать стихи. Господа Ци Ван, Ли Фань и Цуй Ди восхищались стихами Ду Фу и единодушно предсказывали ему большое будущее. Они уверяли госпожу Пэй, что ее племянник вскоре затмит своего деда Ду Шэньяня и воспарит над другими поэтами, как Феникс, воспетый им в детстве. Госпожа Пэй гордилась этими пророчествами. На всякий случай сама она не слишком расхваливала Ду Фу, но в глубине души верила, что ее племянник в будущем станет большим поэтом и люди повсюду будут повторять его строки.

Однажды приезд Ду Фу совпал со знаменательным событием: сам император Сюаньцзун с многочисленной свитой прибыл в Лоян, чтобы совершить обряд жертвоприношения у священной горы Тайшань. Древняя столица словно бы ожила и преобразилась с прибытием императора. На улицах замелькали парадные экипажи чиновников, торговцы разложили на прилавках лучшие товары и даже стали щедрее на милостыню, подавая мелкую монету нищим и бросая куски бродячим собакам. По случаю торжественных событий тетушка Пэй надела лучшее платье, украсила себя драгоценностями и так обильно окропила духами, что над ней тучами носились бабочки и пчелы, влекомые сладким запахом. От соседей она узнала, что в городе остановился певец Ли Гуйнянь, знаменитый не меньше, чем танцовщица Гунсунь, и госпожа Ци Ван, Ли Фань и Цуй Ди устраивают у себя его выступление. На следующий день госпожа Пэй и ее племянник получили приглашение на концерт певца. И вот в комнатах зажгли ароматные свечи, расстелили лучшие циновки, поставили вино и угощение, а на небольшом возвышении приготовили место для артиста. Гости рассаживались согласно чинам и рангам: впереди - самые богатые и знатные, затем - остальная публика. Ду Фу досталось местечко в дальнем углу комнаты, но он хорошо видел, как Ли Гуйнянь поднялся на возвышение, сел и положил на колени цитру, перебирая струны и как бы вслушиваясь в зарождавшуюся мелодию...

Сколько песен знал Ли Гуйнянь - и древних, и нынешних, и китайских, и пришедших с далекого Запада! Эти песни сочинялись в деревнях и городских кварталах, звучали в лодке под камышовым парусом и в крестьянской телеге, их пели сборщицы коконов шелкопряда, валившие лес дровосеки и воины на далеких границах. Сочиненные безымянными певцами, эти песни попадали в дворцы правителей. Когда Ли Гуйнянь под плавный аккомпанемент цитры запел «Радужную рубашку, одеяние из перьев», все зааплодировали и почтительно приподнялись с мест, узнавая любимую мелодию императора Сюаньцзуна. Ду Фу тоже захлопал в ладоши, порывисто вскочил и помог приподняться тетушке, чтобы подвести ее поближе к сцене. Он впервые слышал такое искусное пение и такую мастерскую игру на цитре. Голос Ли Гуйняня то становился совсем неслышным, как пение цикады осенней ночью, то гремел, словно горный водопад, умноженный тысячекратным эхом. Казалось, что струны сами звучали под пальцами музыканта, а рождавшимся звукам вторили порывы ветра, шум леса и раскаты грома:

Так писал в своей «Оде о цитре» древний поэт Цзи Кан, сравнивавший звучание струн со стоном цапли или трубным криком лебедя, и поистине эти слова относились к Ли Гуйняню. Недаром слушатели просили его петь снова и снова, и концерт закончился далеко за полночь.