Михаил Филиппов - Осажденный Севастополь

— Благодарю вас, — с чувством произнес мичман. — Воспоминание о вас поддержит меня в минуту опасности… До свиданья… Вот что еще, исполните мою просьбу: дайте мне что-нибудь на память!

— Что же я вам дам? — сказала Саша, растерявшись. — Вот разве возьмите этот платок…

"Только как бы мамаша не заметила", — подумала Саша.

Но Лихачев не опасался мамаши. Батистовый платок был уже в его руках, и он не расстался бы с ним ни за какие блага в мире. Ему казалось, что в этом платке, пропитанном запахом ландыша, ощущается дыхание любимого существа. Он еще раз пожал руку Саши и хотел прижать ее к своим губам, но у него не хватило смелости. Лихачев быстро вышел и вскоре шагал по Морской улице.

IV

Едва заметная зыбь колыхала эскадру, когда она оставляла Севастопольский рейд, направляясь к Варне. Молодые офицеры догадывались, что целью плавания будет не простая прогулка по водам Черного моря. Они бодро готовились к опасностям. Многие, подобно Лихачеву, сгорали от нетерпения померяться силами с неприятелем и, конечно, думали не о турках. Им хотелось побороться с гордым британским львом. Как настоящие питомцы покойного Лазарева [25] Лазарев Михаил Петрович (1788–1851) — адмирал, выдающийся деятель русского флота и флотоводец, видный мореплаватель и ученый, исследователь Антарктики, в 1833–1851 годах был главным командиром Черноморского флота и портов. , они не только не страшились мысли о войне с Англией, но радовались, что будут иметь случай оправдать мнение, сложившееся в обществе о черноморских моряках. Эскадра отплывала при самых благоприятных предзнаменованиях.

Лихачев перед самым отъездом получил письмо от матери и от сестер с уведомлением, что ему с этой же почтой высланы разные домашние приготовления вроде засахаренных фруктов, вышитых полотенец и прочее.

— Такая досада, опоздала посылка, — говорил он своему приятелю лейтенанту Артамонову. — Жаль, что маменька не прислала вещей с человеком. Наша почта вечно опаздывает… Я бы, кстати, взял с собою человека вместо денщика…

— Ну, это вы напрасно, — возразил Артамонов. — У нас этого не любят, и капитан едва ли позволил бы вам. Адмирал Корнилов не раз порицал обыкновение брать с собою крепостных людей. По его словам, присутствие подобных камердинеров вредит дисциплине.

— Не понимаю — почему? — изумился Лихачев. Он недавно перевелся в Черноморский флот и еще не знал порядков.

— А потому, что ваш крепостной человек будет повиноваться вам больше, чем мне или даже старшему офицеру.

— Знаете ли, Артамонов, я начинаю соглашаться с теми, кто ставит Павла Степановича Нахимова [26] Нахимов Павел Степанович (1802–1855) — вице-адмирал, выдающийся деятель русского флота, в 1852 году начальник 5-й флотской дивизии, в 1854–1855 годах помощник начальника Севастопольского гарнизона, командир Севастопольского порта и временный военный губернатор Севастополя, герой Севастопольской обороны, смертельно ранен в висок 28 июня, умер 30 июня 1855 года. выше нашего Владимира Алексеевича. Корнилов, несомненно, обладает огромным умом и образованием, но, право, он педант. Сегодня мне рассказывали, что он разбранил одного лейтенанта за чтение книги.

— Ну, батенька, дело-то было не совсем так, — возразил Артамонов, всегда готовый стать на дыбы за своего вице-адмирала. — Я сам был свидетелем и расскажу вам. Корнилов заметил, что один из офицеров усердно поглощает томы "Библиотеки для чтения". Дня три назад Владимир Алексеевич, заметив у офицера книгу, спрашивает его: "Что это у вас, не инструкция ли Лазарева?" Офицер смешался. Корнилов взял книгу, повертел в руках и, нахмурясь, возвратил со словами: "Библиотеку для чтения" мы почитываем, а инструкции Лазарева знать не хотим. Вот что я вам скажу, господин лейтенант, когда я был так молод, как вы, я также читал все без разбора. Покойный Михаил Петрович однажды хорошо намылил мне за это голову, и с тех пор я стал серьезно изучать морское дело".

— И все же это педантизм, — сказал Лихачев. — Ведь так, пожалуй, все перезабудешь, чему учился, кроме морского дела. А я очень люблю чтение. В детстве, помню, я все читал Робинзона Крузо и мечтал, что меня выбросит бурею на остров…

— Смотрите, как бы ваши мечты не сбылись теперь: ветер стал свежеть, да и барометр падает.

Действительно, ветер все свежел. Вечером тридцатого октября дул довольно умеренный северный ветер с дождем. Но около полуночи все небо покрылось тучами и завернул зловещий норд-ост. Было так темно, что с адмиральского корабля стали пускать ракеты. От проливного дождя они только шипели, почти не освещая непроглядной тьмы. Ветер все усиливался, безжалостно трепля измокшие паруса и снасти. Матросы кутались в свои просмоленные шинелишки, стоя как вкопанные, несмотря на качку, по своим местам близ снастей и изредка перебрасываясь двумя-тремя словами. Вахтенные офицеры, промокшие до костей, изо всех сил напрягали зрение, стараясь разглядеть сигналы, даваемые с адмиральского корабля.