Игорь Шелест - С крыла на крыло

Лязгая и трясясь по булыжной мостовой, подъезжал высокий красный с желтым "лейланд". Шофер сидел справа, по-английски. За восемь копеек доезжал я до Белорусского вокзала, а там по Ленинградскому шоссе шел пешком.

Иногда мне удавалось сесть на переднее место слева от водителя, тогда можно было с удовольствием смотреть, как ловко шофер крутит огромную деревянную баранку, стараясь не попадать в глубокие выбоины на мостовой. Я воображал себя водителем. Потом думал: "А что водитель? То ли дело Бухгольц! Не человек, а бог!"

Однажды в обеденный перерыв мы выбежали на заводской двор. День был морозный, солнечный. В воздухе сильно пахло перегретой касторкой - такой чудный авиационный запах... [1] Для смазки авиационных моторов в те годы применяли касторовое масло Несколько маленьких горбатых истребителей И-5, И-6, ДИ-2 стояли во дворе. Возились механики. На одном самолете гоняли мотор, и винт образовывал сплошной желтоватый диск, блестевший на солнце. На серебристом толстеньком и коротком фюзеляже - красная надпись: "17-му партсъезду". На киле, на руле поворота большая, лихо закрученная вниз стрела и буквы: "ЦКБ ВТ-11".

Мы с парнями смотрели издали, стоя около курительной бочки с песком. Бухгольц, крупный, краснощекий, в меховых унтах и черном кожаном комбинезоне, улыбаясь, застегивал шлем. Продолжая говорить что-то окружавшим его, надел парашют и полез в кабину.

Я беспокоился, как бы не раздался гудок раньше, чем он взлетит. Смотреть на подъем нового истребителя было для рабочих нашего завода интересным делом, но для меня... не знаю даже, как сказать.

Я был в неописуемом восторге, когда мне удалось наблюдать взлет Бухгольца. Старт начался прямо от заводских ворот, выходящих на аэродром. Пробежав метров сто, крохотный биплан оторвался, потом, прижавшись сперва к земле, взмыл, показывая нам свою спину. На крыльях сверху отчетливо были видны звезды - так круто он поднимался, удаляясь. Мотор долго гудел в высоте, менял тональность при выполнении фигур высшего пилотажа.

Бенедикт Бухгольц был наш заводской летчик-испытатель. Он часто появлялся в цехах - большой, веселый и разговорчивый. Вид у него был холеный: безукоризненно сидел костюм морского командира, на ногах блестели лаковые туфли.

Он интересовался ходом клепки большого крыла летающей лодки, которую мы строили, иногда разговаривал со старшими рабочими. Шел 1931 год. Я был совсем мальчишкой и работал только шесть часов. Мне поручали самую простую работу третьего и четвертого разрядов.

Смотреть на "бога" приходилось только издали, но смотрел я, наверное, с открытым ртом. Однажды Петька из нашей бригады пытался засунуть мне в рот свой заскорузлый палец. Еле успел закрыть рот. Все хохотали, а мне было очень обидно...

От Белорусского вокзала я шел в направлении Петровского парка. Проходя мимо автобусной остановки 6-й линии, заглядывал в кабину подошедшего "лейланда" - нет, не Сергей.

Сергей Анохин был шофером на автобусе и ездил по маршруту между Петровским парком и Сокольниками. Мы познакомились с ним осенью в планерной школе, в подвале на Садовой, у Орликова переулка. Там же занимались Никодим Симонов, крепко сбитый парень с мускулатурой тяжелоатлета, флегматичный Володя Ивлев, очень худой и длинный Вася Авдонин и другие начинающие планеристы. Все они были рабочими московских заводов.

Мы всегда сидели за одним столом и слушали вечерние лекции по аэродинамике. Сергей вставал в три часа утра, пешком добирался до автобусного парка, а выезжать нужно было с первым рейсом. На занятиях он частенько клевал носом. Никодим, не поворачиваясь, больно толкал его в бок. Тот, встрепенувшись, делал вид, что ничего не произошло, и каллиграфическим почерком продолжал записывать лекцию.

В выходные дни и вечерами, когда не было занятий по теории, все мы встречались в другом подвале. Здесь было холодно, но просторно. Вдоль стен стояли верстаки, из них один слесарный. На стенах, покрытых инеем, висели чертежи частей учебного планера. На верстаках и на полу лежали длинные сосновые рейки и фанера. Крепкие козлы приспособлены как стапеля для сборки крыльев.

Здесь мы работали, главным образом столярничали - строили планер ИТ-4 конструкции Игоря Павловича Толстых. Руководил Гриша Михайлов.

Только Вася Авдонин не терпел столярной работы. Напевая себе под нос, он усердно опиливал огромным плоским напильником металлические детали. К концу работы он становился страшно злым. Мы это хорошо знали и просили, как бы невзначай, помочь строгать рейки, заводили между собой разговор о еде. Авдонин ругался и очень естественно разыгрывал сценки с тяжелыми предметами, так что шутникам с трудом удавалось уберечь ноги.