Пётр Капица: Письма о науке. 1930—1980

Кембриджский период жизни Капицы продолжался тринадцать лет, и за эти годы из безвестного молодого петроградского физика он превратился в ученого с европейским, как тогда говорили, именем.

Раскроем справочник «Физики» Ю. А. Храмова, и посмотрим, что там сказано о научных достижениях Капицы тех лет:

«Первый в 1923 поместил камеру Вильсона в магнитное поле и наблюдал искривление треков альфа-частиц. В 1924 предложил новый метод получения импульсных сверхсильных магнитных полей (напряженностью до 500 000 эрстед). Получив рекордное значение магнитного поля, изучал его влияние на различные физические свойства вещества. Установил в 1928 закон линейного возрастания электрического сопротивления ряда металлов от напряженности магнитного поля (закон Капицы). Создал новые методы ожижения водорода и гелия...»

Таков научный вес блестящей карьеры Капицы в Англии. А вот и «служебные ступеньки» этой карьеры:

1923.— Получил стипендию имени Максвелла (750 фунтов стерлингов на три года). Защитил диссертацию на степень доктора философии Кембриджского университета.

1925.— Назначен заместителем директора Кавендишской лаборатории по магнитным исследованиям. Избран членом Тринити-колледжа.

1926.— В марте состоялось торжественное открытие Магнитной лаборатории П. Л. Капицы при Кавендишской лаборатории. В церемонии принял участие канцлер Кембриджского университета бывший премьер-министр Великобритании лорд Бальфур.

1929.— Избран действительным членом Лондонского королевского общества (Британская академия наук). Почти одновременно Академия наук СССР избирает П. Л. Капицу своим членом-корреспондентом.

1930.— Назначен профессором-исследователем Королевского общества и директором Мондовской лаборатории при Кембриджском университете.

3 февраля 1933 года состоялось торжественное открытие Мондовской лаборатории. Средства на строительство и оборудование этой лаборатории были выделены Королевским обществом. Она создавалась специально для работ П. Л. Капицы в области сильных магнитных полей и низких температур.

На торжественной церемонии эту лабораторию от имени Кембриджского университета «принял» канцлер университета известный государственный деятель Великобритании Стэнли Болдуин (премьер-министр страны в 1923 г., с 1924 по 1929 г. и с 1935 по 1937 г.). В своей речи он сказал: «Это событие чрезвычайной важности. В наше время положение страны зависит не только от ее вооруженных сил и развития ее промышленности, но и от завоеваний ее науки. Мы счастливы, что у нас директором лаборатории работает профессор Капица, так блестяще сочетающий в своем лице и физика, и инженера. Открытие этой лаборатории является предзнаменованием того, что Англия сможет снова занять ранее принадлежавшую ей ведущую роль в этой важнейшей области научных исследований».

О торжественном открытии Мондовской лаборатории сообщили газеты Великобритании и ее доминионов. Научные обозреватели «Таймс» и «Манчестер гардиан» подробно рассказали об этой церемонии, сопроводив свои репортажи фотографиями. Советским читателям об этом событии рассказал журнал «Огонек», откуда мы и взяли приведенную выше цитату из речи Болдуина.

Работая в Англии, Капица постоянно был связан с Родиной. По-видимому, не будет преувеличением сказать, что все эти годы он фактически исполнял обязанности советского научного полпреда на Западе. Немало ленинградских и московских молодых ученых благодаря его ходатайствам получили стипендию Рокфеллеровского фонда и смогли пройти стажировку в ведущих научных центрах Западной Европы. Кавендишская лаборатория была открыта для советских физиков, и в этой лучшей в те годы физической лаборатории мира продолжительное время работали 10. Б. Харитон, К. Д. Синельников, А. И. Лениунский... Среди первых книг «Интернациональной серии монографий по физике» издательства Оксфордского университета, основанной П. Л. Капицей и Р. Фаулером,— монографии Я. И. Френкеля, Г. А. Гамова и Н. Н. Семенова.

О работе своей в Кавендишской лаборатории, о своем учителе Резерфорде, об успехах своих и неудачах Капица пишет матери в Ленинград. Письма эти полны живых и ярких подробностей академической и университетской жизни тех лет, и историки науки долго еще будут находить в этой переписке очень важный и интересный для себя материал. Но одно обстоятельство, несомненно, поставит их в тупик — с середины 1927 года письма П. Л. Капицы к матери становятся все менее и менее интересными, все более и более «житейски-бытовыми», то есть такими, какими и бывают обычно письма, которые любящие взрослые сыновья пишут своим родителям...