Вячеслав Колосков - «В игре и вне игры»

– Пока живу настоящим.

– У нас принято: если просим освободить место человека вашего ранга, то предлагаем ему несколько вариантов дальнейшего трудоустройства. Глебы вы хотели видеть себя?

Я сказал, что после двадцати пяти лет руководства футболом рассчитываю остаться в нем почетным президентом. Сослался на примеры: А. Самаранч, Ж. Авеланж, наш Виталий Смирнов стали почетными президентами тех организаций, которые они возглавляли. Им была сохранена зарплата, за ними закреплена служебная машина, кабинет.

– Это не проблема, – сказал Сурков. – Готовьте положение о почетном президенте.

– Мы можем поручить это дело Исполкому РФС, – предложил Мутко.

Сурков взглянул на меня:

– Поддерживаете это предложение?

– Нет, Владислав Юрьевич. Демократичнее и объективнее будет, если эту проблему решим прямо на конференции.

– Согласен. Таким путем и пойдем.

Когда начали готовить конференцию, я стал замечать, что каждый мой шаг кем-то отслеживается, контролируется. Поначалу думал, что мои подозрения – издержки нервного перенапряжения, игра болезненного воображения. Но один мой товарищ, имя которого не хочу называть, предупредил:

– Иванович, ты порой откровенничаешь в разговорах. Знай, что каждое твое слово, даже когда ты его произносишь по телефону и в своем кабинете, становится известным твоим недоброжелателям.

– Не хочется в это верить.

– Но это так!

И тут я на свой страх и риск, не поставив в известность даже верных друзей, решился на проведение эксперимента. На следующий день собрал бюро и произнес заведомо крамольную речь. Мол, хочу затянуть вопрос с конференцией и вообще предполагаю, что победа ставленника масти на ней – совсем не очевидный факт.

Утром следующего дня еще до моего прихода на работу в Спорткомитет нагрянули крепкие ребята с автоматами, с закрытыми лицами. Их сопровождали телевизионщики. Первым делом они ворвались в кабинет к Тукманову, потом в мой. Арестовали всю документацию, опечатали сейфы, забрали телефонные и записные книжки. Кстати, записная книжка, в которой я вел записи по встречам с Фетисовым, Медведевым, Сурковым, исчезла навсегда. Никаких объяснений со стороны правоохранительных органов не последовало.

Этот акт устрашения только разозлил меня. Я собрал руководство РФС и специально повторил почти слово в слово то, что говорил на бюро. Для людей сведущих мои слова звучали странно – ведь все вопросы предстоящей конференции были уже обсуждены, согласованы. Вопрос об избрании президентом РФС В. Мутко не подлежал сомнению, поскольку его главный соперник А. Тукманов снял свою кандидатуру.

Люди, слушавшие разговоры в моем кабинете, были далеки от футбольных дел. Уже следующим утром, то есть за день до того, когда должен был состояться Исполком с обсуждением важных вопросов проведения внеочередной конференции, мне вручили повестку: «Вам надлежит прибыть к 11 часам в ДЭБ МВД России к сотруднику Семенову по адресу... для дачи объяснений по вопросам финансово- хозяйственной деятельности на территории Российской Федерации». Именно в одиннадцать утра того дня, когда я должен был встретиться с сотрудником Департамента экономической безопасности, планировалось начать заседание Исполкома.

Звоню Суркову:

– Владислав Юрьевич, Исполком проводить не могу, для этого есть объективная причина.

Зачитываю ему текст повестки. Он говорит:

– Подождите у телефона.– Слышу, звонит куда-то, потом обращается ко мне: – Министра МВД Нургалиева сейчас нет на месте, но завтра никуда не ходите, это я беру под свою ответственность. Действуйте по распорядку дня, то есть проводите Исполком.

Ранним утром следующего дня со мной связались из МВД. Извиняющимся тоном сказали, что Семенов срочно отбыл в командировку и вызов для дачи объяснений откладывается. Семенов, видно, не вернулся из командировки и по сегодняшний день, поданному вопросу меня больше не тревожили.

Я пришел в международные организации кандидатом наук, и сначала в ФИФА, потом в УЕФА западные коллеги обращались ко мне «доктор». Это обращение стало нарицательным и в России среди друзей, коллег и журналистов. Поэтому Вячеслав Фетисов, выступая на внеочередной конференции РФС, сказал:

– Российский футбол болен, ему нужен другой Доктор.

Иносказание было прозрачным. Речь шла о застарелой болезни футбола еще с советских времен, которая и мне не давала покоя. Любители футбола со стажем помнят «великую печаль» столичного «Спартака», когда эта популярная народная команда в 1976 году с треском вылетела из высшей лиги. Мало кто знает, что происходило после се провала. Болельщик «Спартака» первый секретарь Московского горкома партии, член Политбюро ЦК КПСС В. Гришин обратился в Политбюро и в Спорткомитет СССР с запиской, настаивая: «В виде исключения оставить «Спартак» в высшей лиге». Председатель Спорткомитета СССР С.П. Павлов и его заместитель В.Л. Сыч отвечали однозначно: «Это невозможно, поскольку мы нарушим спортивные принципы!» Они знали, что могут лишиться работы, и тем не менее С.П. Павлов сказал: «Лучше крест на карьере, чем сделка с совестью. Не хочу, чтобы стыдно было людям в глаза смотреть».