Юрий Виленский - Доктор Булгаков

1916 год. Он входит в историю самодержавной России полосой военных тревог. На тысячекилометровом фронте, от верховьев Днестра до Рижского залива, идут кровопролитные сражения. Проиграны кампании в Галиции и Польше, оставлены Брест-Литовск, Ровно, Луцк, Гродно. В месяцы отступления 1915 г. русская армия потеряла около 2 млн человек.

«Мои доблестные воины! Сердцем и мыслью я с вами в боях и окопах…» — обращается к многострадальным полкам и дивизиям Николай II. Снова жалкие слова о грядущих испытаниях и трудностях в наступающем году, снова упования на то, что Господь ниспошлет победу. Сообщения в газетах об атаках немецких кораблей и подводных лодок, налетах цеппелинов и гидросамолетов перемежаются с репортажами о посещениях августейшими особами и дамами-патронессами госпиталей и лазаретов с раздачей наград и подарков солдатам, анонсированием третьего выпуска иллюстрированного издания о пребывании Государя Императора в действующей армии, информацией западных агентств о том, что у Вильгельма II рак либо сифилис горла, а также объявлениями о представлениях и феериях — «Разгул Стеньки Разина», «Закон зверя», «Невеста смерти», «Уличная фея».

Противник обстреливает перевязочные пункты, топит госпитальные суда (так, 17 марта 1916 г. вблизи турецких берегов погибло судно «Портюгаль», из 26 медицинских сестер удалось спасти 11), применяет новые виды снарядов, начиненных фосфором и другими химическими веществами. Характерны фотографии на первой полосе новогоднего номера газеты «Листок войны» и на обложке «Календаря Красного Креста за 1916 год». Они, по сути, идентичны: посреди бескрайних полей, в снегу, над раненым склонилась сестра милосердия с медицинской сумкой на боку.

Нарастающее напряжение передает и тон киевских газет той зимы и весны. «Асептические пакеты для раненых», «Противооспенные прививки», «Помогите слепым труженикам, покупайте их изделия», «Вздувание цен на уголь», «Б ожидании холеры», «Медички и война», «Врачи и сестры 14 передвижного эпидемического отделения сообщают, что все здоровы», «Сифилис: как от него уберечься», «Учреждается резерв врачей с хирургической подготовкой» — вот заголовки некоторых публикаций.

Наверное, сразу же после рождественских дней, когда семья Булгаковых, вместе с мамой и Иваном Павловичем, по сути, последний раз все вместе, собралась у елочных огней в родном гнезде, на Андреевском спуске, Михаил Афанасьевич начинает готовиться к экзаменам на звание лекаря. Третьего января 1916 г. он получает зачетное свидетельство об окончании курса медицинского факультета. В нем перечисляются оценки, полученные им на полукурсовых испытаниях и в течение последующих шести семестров: «по физике — пять, по неорганической химии — три, по минералогии — три, по зоологии с сравнительной анатомией — три, по ботанике — три, по анатомии — три, по гистологии с эмбриологией — три, по медицинской химии — три, по органической химии — три, по фармации с фармакогнозией — три, по богословию — пять, по общей патологии — пять, по фармакологии с рецептурой — три, по хирургической патологии и терапии — пять, по частной патологии и терапии — пять, по врачебной диагностике — пять, по патологической анатомии — четыре, по десмургии — пять, по оперативной хирургии с топографической анатомией — пять; по клиникам: нервных болезней — четыре, детских болезней — три, хирургической факультетской — три, терапевтической факультетской — четыре, акушерско-гинекологической — четыре, психиатрической — три, офтальмологической — три, дерматологической — три, терапевтической госпитальной — пять, хирургической госпитальной — три, по гигиене — четыре, по судебной медицине — три и по патологоанатомическим вскрытиям — три».

Эти итоговые данные приводятся впервые. Как мы видим, разброс баллов достаточно велик: высокие оценки по клиническим дисциплинам соседствуют с множеством троек. В извечном студенческом «поплавке» нашли, на наш взгляд, отражение и мета-пил Михаила Афанасьевича в 1912 г., когда он почти забросил учебу. Казалось бы, матрикул говорит о некоем несоответствии между блестящей медико-биологической образованностью автора «Роковых яиц» и «Собачьего сердца» (не случайно изобретатель аппарата искусственного кровообращения С. С. Врюхоненко предлагал Михаилу Афанасьевичу написать вместе научно-фантастическую пьесу) и его весьма скромными успехами в начальных семестрах. Однако это кажущийся диссонанс. Документ из юношеской поры писателя лишь подтверждает слова В. Я. Лакшина, что Булгаков «слишком мало напоминал затворника, монаха' отгородившегося стеной от всех соблазнов и скорбой мира». Он много работал, причем совершенно самостоятельно, о чем свидетельствует, например, наличие домашней лаборатории, и хорошо ориентировался во всем новом и главном в естественных науках. Однако зубрежку, стереотип отличника отвергал. Настойчивое медицинское самообразование начнется на завершающих курсах и получит дальнейший импульс лишь потом, в прифронтовых госпиталях, а затем в больницах в Никольском и Вязьме.