По крайней мере, человек пять из взвода попали за различные нарушения, связанные с пьянкой. Кто-то подрался с патрулем, другой устроил стрельбу в румынской деревне, требуя вина. Попадали и за серьезные дела. Архипкин показал мне на бойца с безразличным, почти сонным лицом. Подозревали, что он стрелял в спину офицера. История получилась темная, вину доказать не смогли, иначе бы расстреляли. Судили за невыполнение приказа и дали на всю катушку, три месяца.
Был и трудно объяснимый случай. Боец, уже повоевавший, вышедший после ранения из госпиталя, перед атакой стал бросать из траншеи гранаты. До немцев (или румын) было с полкилометра. Глядя на него, открыли стрельбу другие солдаты. Кто-то крикнул, что прорвались немцы, началась суматоха. Рота попала под минометный огонь, и атака сорвалась. Я хорошо запомнил этого солдата. Светловолосый, лет двадцати, звали его Семен. Сколько он получил, не помню. Кажется месяц или два. Уверен, у бойца просто не выдержали нервы. Что-то вроде психоза.
Блатных во взводе насчитывалось человек пять. Кто-то из них в действительности вор и грабитель, а кто подделывается, разобрать было трудно. Они держались кучкой, всячески показывали свою полную независимость, порой громко смеялись, неизвестно чему. Кстати, сонный боец, подозреваемый в убийстве офицера, был из их кучки. Только держался тише. Кличка у него была типично лагерная — Шмон. Блатные вызывали во мне отвращение, сказывалась вековая крестьянская ненависть ко всякого рода ворью. Взводного Буняка они явно побаивались и в его присутствии предпочитали молчать.
Лейтенант Буняк никого не трогал и пальцем, однако имел достаточный опыт в обращении с «трудновоспитуемыми». Когда бывал чем-то недоволен, лишь улыбался. Но от его улыбки и внимательного, какого-то хищного взгляда становилось не по себе. Командиры отделений, каптер, еще двое-трое бойцов, приближенных к взводному, были его опорой. Сержант Дейниченко, командир отделения, однажды спросил меня:
— Как самочувствие, лейтенант?
— Нормально, только я не лейтенант, а рядовой.
— Это временно. У меня глаз наметанный. Воевать будешь, как положено, вернешься к своим пушкам лейтенантом.
— Дай-то Бог, — вздохнул я.
— Поможешь мне по боевой подготовке? Оружие, наверное, хорошо знаешь.
Я согласился и провел два занятия с половиной отделения. Мне специально выдали винтовку, учебные гранаты РГ-42 и Ф-1. Вскоре вооружили всю роту. В основном винтовками, но были и автоматы. Мне достался автомат ППШ, два запасных диска. Патроны и гранаты получили непосредственно перед отправкой на передовую.
Специфика штрафной роты чувствовалась во многих мелочах. Я не хочу представлять своих товарищей, как сборище полублатной, развязной публики, ухмыляющейся над командами офицеров. Буняк такого бы не позволил. Но не все шло гладко. Люди убегали в самоволку, в казарме по ночам пили румынский самогон из слив и винограда. За что-то сильно избили бойца. Когда меня перед отправкой назначили заместителем командира отделения, один из блатных ехидно и многозначительно сказал:
— Ты слишком не выделывайся. Не думай, что за нашими спинами будешь прятаться.
Я сдержался с трудом. Знал, что срываться нельзя. Не будем лицемерить, и в нормальных ротах порой сводили счеты друг с другом во время боя, когда не знаешь, откуда прилетит пуля. В штрафной роте тем более. Я ничего не ответил. Дейниченко узнал о разговоре, стал расспрашивать. Я отмолчался, не хотелось, чтобы остальные думали, будто после двух занятий я чем-то выделяюсь. Слишком напряжены были люди. По слухам, в атаках гибли две трети штрафников. Как обстояли дела на самом деле, никто не объяснял. Бодрым словам политрука роты и его помощников верили мало.
Обстановка на нашем участке фронта на границе с Венгрией складывалась следующая. Несмотря на мощное наступление Красной Армии, выход из войны ближайшего соседа венгров, Румынии, венгерское правительство продолжало оставаться активным союзником Германии. Шестого октября 1944 года 2-й Украинский фронт начал наступление. Протяженность фронта была огромная и составляла 800 километров. Однако войска в течение нескольких дней захватили ряд населенных пунктов, в том числе город Орадя, важный узел коммуникаций. В период с 13 октября развернулись ожесточенные бои на линии между городами Клуж и Дебрецен. Необходимо отметить, что Дебрецен являлся третьим по величине городом Венгрии и находился в пятистах километрах от Будапешта. Вместе с немецкой армией нам противостояли венгерские дивизии и корпуса. Венгры дрались упорно. Это мне придется испытать на собственной шкуре.
Читать дальше