Леонард Гендлин: Перебирая старые блокноты

…

«Ровесники» — 1962, Центральная студия документальных фильмов (ЦСДФ), режиссёр Елизавета Свилова-Вертова, автор сценария Леонард Гендлин.

Леонард Гендлин в статье «А был ещё у нас Высоцкий» (журнал «Круг», Тель-Авив, ноябрь 1983 г., №№ 332–333) заявил, что Высоцкий в этом документальном фильме о московских студентах читал текст за кадром. Информация о фильме с таким названием и об участии в нём Владимира Высоцкого другими источниками не подтверждена.

Мария Павловна — сестра Чехова.

Летом 1946 года я получил долгожданную командировку в Ялту. В этом изумительном городе жили дари, богатейшие купцы, фабриканты, генералы, опереточные примадонны, здесь имел свою летнюю резиденцию бухарский эмир. Бывали здесь замечательные писатели, художники, артисты — Лев Толстой, Горький, Бунин, Куприн, Найденов, Шаляпин, Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, Книппер-Чехова, Коровин.

Под ялтинским солнцем коротали свои последние дни молодой художник Федор Васильев и поэт безвременья, кумир тогдашней молодежи, бедный и очень больной человек Семен Надсон.

Говоря о Ялте, прежде всего вспоминаешь Антона Павловича Чехова. С этим именем Ялта связана навеки. Мелькают годы, десятилетия, а до сих пор кажется, что в белом чеховском доме на краю города живет его хозяин. На входной двери дома — скромная медная дощечка: «А. П. Чехов». В каждой из небольших комнат, на верандах и дорожках сада — невидимые следы его ног. Здесь он думает, пишет, читает, грустит, смеется, покашливает, сажает в саду деревья.

И еще один человек живет и будет всегда жить в этом доме — сестра Чехова и его лучший друг, Мария Павловна, беззаветно посвятившая ему всю свою жизнь, она была хранительницей его памяти, частицей его живой души.

Мария Павловна любила беседовать с журналистами. Гостей она принимала у себя в верхней комнате, напоминавшей капитанский мостик корабля. Рассказывала не обстоятельно, отрывочно, отдельными не связанными между собой эпизодами. Никто не мог лучше, живее, чем М. П. передать черты прихотливого и всегда неожиданного юмора, свойственного Антону Павловичу во все периоды его жизни, но особенно бурного в юности.

До последних лет своей жизни она любила устраивать у себя в чеховской летней столовой ужины, длившиеся до поздней ночи. Она сидела во главе широко раздвинутого стола, прямая и стройная, живо на все откликаясь.

Находясь в преклонном возрасте, М. П. одевалась безукоризненно. Никогда не носила ничего яркого, крикливого. Походка у нее была легкая и вместе с тем спокойная. Голос негромкий. Она понимала тонкий юмор, любила посмеяться и пошутить.

На безымянном пальце левой руки постоянно носила кольцо с круглым зеленым камнем, которое подарил ей художник Константин Коровин. А в торжественных случаях надевала бриллиантовый кулон в виде цифры «13», который преподнес ей когда-то влюбленный в нее писатель И. А. Бунин.

М. П. не решилась оставить Чехова одного и отказала Бунину. Через тринадцать лет, все еще влюбленный в нее, Иван Алексеевич прислал ей бриллиантовый кулон, напоминавший надгробный памятник, под которым лежит навеки скончавшаяся любовь.

Разрозненные, отрывочные беседы и разговоры с М. П. Чеховой, записанные с 1946 по 1956 годы, я попытался объединить…

— Антон Павлович сам никогда не читал свои произведения перед сдачей в печать. Он отдавал их брату, чтобы тот читал вслух собравшимся, а сам в соседней комнате ложился на диван и оттуда слушал чтение.

Иван Павлович читал хорошо, громко, выразительно. После чтения никто не пытался критиковать. В основном только хвалили. В связи с «Попрыгуньей» я осторожно заметила, что очень похоже на Левитана и Кувшинникову. Такого же мнения была и моя подруга, начинающая писательница Т. Д. Щепкина-Куперник.

В марте 1892 года наша семья переехала в Мелихово, где через месяц Исаак Ильич Левитан навестил А. П. Вскоре после этого визита Левитан встретился с Т. Л. у Кувшинниковой. В мирной беседе было обронено какое-то неловкое слово, и вдруг Левитана словно что-то обожгло. Ероша волосы, он забегал по комнате:

— Я вызываю Антона на дуэль!

Но не вызвал.

Узнав о вспышке Левитана, А. П. очень обиделся. Своим близким он сказал, что в рассказе изобразил 23-летнюю женщину, что Кувшинниковой в то время было больше сорока.