Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО

Путешествие в будущее — это в двух смыслах: «конструирование» идей и представлений о будущем посткапиталистическом строе и реальное путешествие на Запад, — эмиграция под давлением советских властей, — где я стал свидетелем рождения и развития очагов и анклавов этого будущего. Ну, а путешествие обратно — это, стало быть, возвращение в «новую» Россию.

Я придерживаюсь мнения, что будущее (если оно у человечества будет!) принадлежит укладу, который образуется в результате синтеза или конвергенции (по Сахарову) капитализма и социализма, синтеза тех их принципов и механизмов, которые способны лучше удовлетворять фундаментальные потребности человеческой природы.

Марксистский социализм представлял собой, на мой взгляд, антитезис капитализму, т. е. строился по принципу от противного, через полное отрицание и разрушение всех основ предыдущего строя. Так не раз случалось в истории революций, в их начальной стадии. Но антитезисные формации всегда малоэффективны, недолговечны и обречены либо на гибель, либо на трансформацию в синтезный уклад. Ленинский НЭП объективно был началом такой трансформации, но пал под ударом сталинской контрреволюции — возрождения феодально-крепостного строя в соединении с элементами государственного социализма.

Позднее движение к синтезному, так сказать, социализму в Центральной Европе было остановлено преемниками Сталина, раздавившими рабочие Советы в Венгрии в 1956 году, Пражскую весну в 68-м году и польскую «Солидарность» в 81-м году. Слабое, непоследовательное движение в «синтезном» направлении существовало и в нашей стране в горбачевскую перестройку.

Во время моего физического путешествия — из России на Запад и обратно — я, естественно, многое повидал и получил возможность смотреть на жизнь в России как бы извне — «западными» глазами. Очень многое открыла мне и жизнь в русской политэмиграции, и тесное знакомство с эмиграциями из бывших соцстран, более всего из Чехословакии. По-новому я стал видеть и жизнь на родине до эмиграции.

Все эти наблюдения и комментарии к ним — второй важнейший слой книги.

Работая над книгой, я имел в виду три «сверхзадачи». Во-первых, показать, как под толчками жизни у меня рождались идеи об обществе будущего и какое они получили подтверждение на Западе. Во-вторых, помочь читателям разобраться (и самому вместе с ними), как Россия смогла «дойти до жизни такой». И в-третьих, способствовать по мере сил пробуждению российского общества, точнее, выходу из коматозного состояния.

Здесь я так же хочу выразить благодарность моим друзьям и коллегам, оказавшим мне различную помощь при создании этой книги.

Леониду Баткину, историку и публицисту, по совету которого я начал эту работу. Михалу Райману, деятелю Пражской весны, специалисту по истории советской России; Дмитрию Фурману, историку и публицисту;

Михаилу Соколову, журналисту, сотруднику радиостанции «Свобода» младшего поколения; Антонину Лиму и Вилему Причану, деятелям Пражской весны, историкам и публицистам; работникам архива и музея Андрея Сахарова; моей жене Аните за самоотверженную и разнообразную помощь.

Процесс отторжения от существовавшего в стране строя начался для меня в 1937 году, когда мне шел еще только девятый год. События того страшного года я, разумеется, не мог еще осознать во всей полноте, но впечатления от них откладывались в моем подсознании и потому необычайно ярко закрепились в памяти. Все, что было ранее, вспоминается очень туманно.

Летом 37-го года мы жили на даче у станции Кратово, что по Рязанской железной дороге. В один погожий солнечный день мы с отцом пошли на прогулку к полю у реки Хрипанки. Это был наш любимый маршрут. И поле было очень красивое: оно шло в гору и потому казалось бескрайним, уходящим к небу, и идти надо было к нему через изумительный сосновый лес, просвеченный солнцем, через густой настой соснового воздуха, по песчаной дороге, усыпанной хвоей и шишками. Никаких дач тогда еще не было в том лесу, и лес стоял здоровый, настоящий, одно слово — сосновый бор!

Сейчас от этого бора остались рожки да ножки. Он изуродован дачным строительством. Жалкий ручеек остался и от полноводной реки Хрипанки. Я помню, как отец однажды нырнул в Хрипанку с дерева и уплыл под водой за излучину, и мы испугались, не утонул ли он. Теперь же Хрипанка стала в прямом смысле слова курице по колено! Лес вырубают под дачи, и вода уходит в песок. Ушли из леса и ягоды с грибами. А было время, когда мы за полчаса перед обедом собирали на нашем участке глубокую тарелку земляники! И даже белые грибы находили около дома.