Николай Исаенко - Вижу противника !

Впрочем, все проще становились наши задачи, все меньше - боевое напряжение. И наступил день, когда мы последний раз нанесли удар даже по наземным целям. Это произошло 6 мая, во время патрулирования группы Чурилина западнее Санкт-Пельтена. По советским истребителям осмелилась сделать несколько выстрелов батарея зенитных орудий, находившаяся на железнодорожной станции Гедерсдорф. Группа Чурилина снизилась, нанесла штурмовой удар по батарее, уничтожила ее. В это же время сам Чурилин с младшим лейтенантом Чуриковым расстреляли стоявший под парами фашистский паровоз.

Чурилин и Чуриков были последними офицерами полка, открывавшими огонь по врагу. Больше никому делать этого не пришлось.

...В 4 часа утра 9 мая 1945 года меня разбудил телефонный звонок. Я научился спать непробудным сном и под грохот близкой артиллерийской канонады, и под сотрясавшие землянку разрывы авиабомб, но телефонный звонок мог прервать мой самый крепкий сон в любое время суток: звонок оставался сигналом тревоги, призывом к немедленному действию, к бою. Схватил трубку:

- "Ноль-один" у телефона!

- Вы уже не спите, да? - раздался в трубке возбужденный радостный голое женщины. - Не спите, товарищ подполковник?

- Вы специально звоните, узнать, чем я занят? - сердито спросил я.Излагайте дело! И потрудитесь называть меня по индексу.

- Товарищ подполковник, да не нужно больше никаких индексов! И позывных не нужно! Миленький, родной вы мой, не нужно! Слышите?!

Я несколько растерялся:

- Успокойтесь! Что с вами?

- Да разве вы?.. Я думала, вы... Ой! Победа! Товарищ подполковник, миленький, победа! По-бе-да!

Я приказал себе не раздражаться из-за слова "миленький" и не поддаваться первому порыву, вызванному сообщением телефонистки:

- Откуда у вас эти сведения?

Тараторку моя сдержанность не смутила:

- Сведения самые точные! Мы же связисты, мы вес раньше других узнаем! Ночью немцы безоговорочную капитуляцию подписали. Ее маршал Жуков принял!.. Ой, своему комбату еще не звонила... Поздравляю вас, товарищ подполковник! Поздравляю с победой! Поднимайте ваших орлов, обрадуйте!

Связь прервалась. Я положил трубку. Быстро оделся, побрился. Делал все почти автоматически. Сомневаться в подлинности сообщения телефонистки не приходилось.

Тут пришлось опуститься на стул, с такой силой потряс только сейчас полностью осознанный смысл услышанного от телефонистки. Гитлеровцы безоговорочно капитулировали! Германский фашизм и его пособники прекратили существование. Никто из нас больше не погибнет! Ни одна мать в мире не потеряет больше сына или дочь! Не придется больше посылать "похоронки"! Мы выстояли, мы сокрушили врага! Самого мощного и лютого врага, какой нападал на русскую землю за всю историю ее существования.

- Победа,- вслух произнес я, прислушался к звучанию этого слова и повторил громче: - Победа!

Распахнув дверь, выскочил во дворик дома, где квартировал, бросился на сиденье трофейного "штеера", запустил мотор, но тут же выключил. Куда в такую рань?. Зачем так рано будить людей? Побежал обратно в дом, поднял "по тревоге" спавшего в соседней комнате майора Палкина, сообщил новость. Вдвоем поехали на командный пункт полка, включили приемник, настроились на волну Москвы и услышали голос Левитана:

...в присутствии представителей Верховного Главнокомандования советских войск и представителей Верховного Главнокомандования англо-американских и французских войск подписали акт о безоговорочной капитуляции Германии!..

Левитан продолжал говорить, а мы с Палкиным обнимались так, что кости хрустели.

В расположении батальона аэродромного обслуживания началась беспорядочная винтовочно-автоматная стрельба. Под грохот выстрелов на КП один за одним сбегались командиры эскадрилий, прибежал парторг полка Греков, комсорг полка И. П. Зверев. Мы снова обнимались, пожимали друг другу руки, восклицали: "Победа!"

- Товарищи, товарищи! Успокойтесь! - попросил я.- Ведь люди в эскадрильях ничего еще толком не знают! Надо к ним! Готовьте полк к построению! Салюты до построения запрещаю!

Через каких-нибудь четверть часа личный состав полка построился. Еще холодноват был предутренний ветерок, но солнце вставало, золотой отблеск первой мирной зари лежал и на крышах крестьянских домов Мюнхендорфа, где над огромными гнездами маячили силуэты аистов, и на зазеленевших ветвях здешних тополей, и на фюзеляжах "яков", и на комбинезонах летчиков и техников. Вынесли знамя. Ветер колыхал его тяжелые складки. Трудно было сдержать слезы при виде святыни. С ней мы сражались и на Кавказе, и на Кубани, и в Крыму, и на Украине, и в Молдавии, и в Венгрии, и в Австрии. Молодые, полные надежд и доверия к жизни лица погибших товарищей вспомнились мне. До последней минуты бились они за родную землю, за счастье советских людей. Ваня Рябыкин, Ваня Клепко, Коля Куценко, Дима Кириченко, Костя Черногор, Юра Панин, Саша Сальников, комсорг эскадрильи Коля Остапенко...