Николай Исаенко - Вижу противника !

Свернув спальный мешок в рулон, засунув в середину рулона бритвенный прибор - все мое походное "имущество",- я простился с товарищами по полку, вышел с Аритовым к посадочной полосе, где должен был садиться высланный из штадива По-2. Сколько раз приземлялся здесь я сам, приземлялся на верной своей "тараньке, с икрой", на деревянном моем "лагге", который не подводил, даже будучи тяжко израненный! Сколько раз заруливал к этим вот капонирам, улыбался встречавшим механикам, с которыми восемь месяцев делил тяготы и риск войны!

Я понимал, что по долгу новой службы буду общаться с однополчанами, но все равно испытывал грусть: прежняя близость исчезнет, вряд ли доведется прикрывать в бою товарищей из 267-го, да и летчикам полка вряд ли доведется прикрывать меня. Вспомнились Ваня Рябыкин, Коля Гуляев, Коля Горбачев, Коля Петров, Петя Никитин и Миша Вахнев, мои ученики, молодые летчики, отдавшие жизнь за Отчизну.

Послышался треск мотора По-2. Самолетик приземлился. Из передней кабины выглянула круглолицая, румяная Маша Кулькина - летчик звена связи штаба дивизии - помахала рукой, приглашая садиться. Мы с Аритовым обнялись.

Как я и предполагал, в штабе дивизии поджидала гора бумаг. Штурман 4-й воздушной армии полковник В. И. Суворов, принимая меня, предупредил, чтобы полетами на боевые задания не увлекался:

- Ваше дело обеспечивать штаб дивизии и полки картами, штурманскими принадлежностями, учить рассчитывать и прокладывать курсы, а не летать самому.

Начальник штаба 236-й ИАД полковник А. Г. Андронов, видя, каким невеселым я возвратился из штаба армии и, выяснив причину такого настроения, рассмеялся:

- Не так страшен черт, как его малюют, майор! Надо научиться разбираться в бумагах, вот и все. На первых порах я помогу. А полковника Суворова следует понять. Он обязан требовать строгого дополнения должностной инструкции.

В первые дни работы на новом месте я обеспечил летчиков дивизии полетными картами, ветрочетами, счетными и масштабными линейками, транспортирами, наручными и карманными компасами, однако вплотную и в полном объеме занялся штурманской службой позже, в период организации перелета дивизии с Северо-Кавказского на Южный фронт. Дело в том, что по приказу комдива пришлось осваивать тот. самый "спитфайр", о котором столько рассказывал майор Щиров. Но увы! "Спитфайр-6", понравившийся было формой фюзеляжа, на поверку оказался машиной так себе. Скоростью полета не отличался, в управлении был инертным, его пилотажные свойства оставляли желать лучшего. К тому же на пробеге и при больших оборотах винта на стоянке "Спитфайр-6" норовил ткнуться носом в землю. Причиной пилотажных недостатков самолета были малая мощность мотора и неудачное расположение шести крупнокалиберных пулеметов с патронными ящиками в крыльях. Но это были "цветочки". Про "ягодки" сообщила досланная вслед полученным машинам инструкция по их эксплуатации. Инструкция предупреждала, что в моторе "Спитфайра-6" нередки случаи обрыва шатунов и что в полете шасси машины не всегда выпускаются нормально. Не составляло труда вообразить, что ожидает пилота при обрыве шатунов над территорией, занятой врагом!

Возвращая инструкцию Щирову, я съязвил:

- Надула тебя английская королева, Сергей Сергеевич! Фирма-то "Роллс-Ройс" - никуда!.. Он вздохнул:

- Сам вижу...

Мы все-таки собирались испробовать "спитфайр" в бою, считая, что он превзойдет "мессер" на горизонтальном маневре, подумывали об использовании имеющего авиагоризонт "англичанина" в качестве ночного истребителя, но полковник Кудряшов, уяснив недостатки британского самолета, приказал сдать оба наших "спитфайра" в полк, вооруженный этой техникой, а взамен сумел получить для управления дивизии четыре американских истребителя "Аэрокобра", неплохо показавших себя в кубанском небе. За "кобрам"" пришлось отправиться в Азербайджан. Получали их майор Щиров, лейтенанты В. И. Зимин, Н. Г. Плетнев и я. Пребывание в командировке совпало с началом Курской битвы. Сводки Совинформбюро сообщали, что наши войска ведут ожесточенные оборонительные бои с наступающими немецко-фашистскими армиями. Каждый понимал, что на Центральном и Воронежском фронтах творится ад кромешный, каждый испытывал тревогу и боль за судьбу товарищей-воинов, отражавших новый удар фашистов.

Мы торопились выполнить необходимые для получения "кобр" формальности, вернуться в дивизию, предчувствуя, что развернувшиеся события коснутся и нас.