Николай Левашов: Зеркало моей души Том 1 "Хорошо в стране советской жить…"

К моменту начала революции, род не был самым богатым в России, но, тем не менее, был очень богатым. Семья владела золотыми приисками, конными заводами и т.д. Так что, моим предкам было, что терять когда свершилась Великая «Русская» революция. В один день лишиться всего, кроме своей жизни и оказаться в вагоне, в котором обычно перевозят скот, с другими жертвами роковых событий, и ехать в неизвестность. Это испытание далеко не из лёгких для любого, даже для очень сильных людей. И что интересно, многие из них не держали зла на людей, хотя имели на то полное право.

Обидно, что произошедшее с ним и со многими другими людьми из «бывших», так и останется навсегда тайной за семью печатями. Уже практически не осталось тех, кто мог бы поведать потомкам о тех временах. Миллионы загубленных душ и исковерканных судеб, единственной виной которых было то, что они родились в неугодных кому-то классах. И большинство из этих людей по праву могли называться цветом нации, что выкристаллизовывался из народа не одну тысячу лет…

Революция застала моего деда, Владимира Георгиевича Левашова,

в расцвете молодости (1890 г.р.) и… лишив его всего и вся, «перенесла» его в Сибирь, как и практически всех представителей аристократии, дворянства и других «паразитических» классов, которых по тем или иным причинам не расстреляли на месте. Но в отличие от большинства оказавшихся в Сибири репрессированных первой волны, моему деду с его женой и родившейся в сибирской ссылке в 1930 году дочерью удалось в середине тридцатых перебраться сначала в Казахстан, а потом на Северный Кавказ, в город Кисловодск, где и родился у них в 1938 году мой отец, Левашов Виктор Владимирович, на самой окраине этого замечательного города в маленькой однокомнатной полуподвальной квартирке со всеми «удобствами» на улице.

Ни он, ни моя бабушка с отцовской стороны — Бабанина Марфа Иосифовна, которая умерла в 1988 году в возрасте 86 лет, даже умирая не сказали практически ничего о своём прошлом, кем они были, что с ними случилось. Даже в 1988 году бабушка боялась, что подобная информация может повредить её детям и внукам. Остаётся только предполагать, через что им прошлось пройти и испытать в своей жизни. Вполне возможно, только из-за того, что они умели молчать, стало возможным рождение моего отца и, как следствие, меня, моего старшего брата и младшей сестры. Единственное, что сказал мой дед моей матери, так это то, что они были дворянами и из богатой семьи, зная, что эта информация не попадёт в чужие уши. И только находясь уже в США, с помощью друзей мне удалось кое-что узнать о своих предках.

Моя мать, Левашова Валентина Петровна (в девичестве Андрюшечко) родилась в 1938 году в небольшом хуторе Весёлый Ростовской области, который затерялся в Сальских степях. Её отец, сибиряк, был кадровым военным из «бывших». В 1941 году он был востребован Родиной, точнее, его опыт и знание нескольких языков, и выполнял специальные задания, о содержании которых не смог ничего выяснить даже муж сестры моей матери, полковник ракетных войск, служивший в своё время в Министерстве Обороны СССР.

Моя бабушка по материнской линии — Анна Сергеевна Андрюшечко (в девичестве Ищенко) получала за него персональную пенсию в 200 рублей (2000 старыми рублями). Для сравнения, вдова бабушкиного брата получала пенсию в три рубля (30 рублей старыми деньгами). Второй её брат попал на фронт в 17 лет, подделав своё свидетельство о рождении. С войны не вернулось трое мужчин из моей семьи. И это — только ближайших родственников.

Ещё в детстве, у моей матери проявились необычные способности, такие, как левитация, возможность видеть будущее и безошибочно определять проблемы человеческого организма, что очень пригодилось ей позже, когда она работала в детской поликлинике. Судьба привела её в Кисловодск, где она поступила в 1956 году в медицинское училище, которое она успешно окончила и получила профессию фельдшера. В этом курортном городе она и встретила моего отца и … следствием этой встречи стала свадьба и рождение брата, меня и сестры.

Мы все ютились в маленькой подвальной комнатке, которую переделал для жилья мой отец из подвала при комнатушке, в которой жили его родители. Но подвал оставался подвалом, стены были круглый год сырыми так же, как и одежда, постельное бельё и т.д. Окна на две трети «уходили» под землю, и единственное, что мы могли видеть, «любуясь» пейзажем, так это ноги прохожих, проходящих мимо по тротуару. С тех самых пор я не терплю сырости. Это — из неприятных воспоминаний детства. Но, тем не менее, большинство детских воспоминаний — тёплые и радостные. Особенно ярки воспоминания о природе.