Михаэль Брюннер - На танке через ад. Немецкий танкист на Восточном фронте

Она, конечно же, не поняла разницу в адресах или захотела указать более полно оба адреса, чтобы письмо наверняка и точно пришло ко мне. Как оказалось, слишком точно. Через пару дней на утреннем осмотре главный фельдфебель объявил приказ: «Обер-ефрейтору Бётгеру — в 12 часов, к командиру. В стальном шлеме!» Такой приказ не сулил ничего хорошего. Каждому из такого приказа становилось ясно, что произошло что-то особое, что-то, что в качестве взыскания могло повлечь за собой арест. Мой друг граф П. прекрасно говорил по-французски. До моего рапорта командир эскадрона дал ему присланное мне письмо с двумя адресами: один — в Эпань, а в другом дополнительно значился номер моей полевой почты. Француженка поняла «или-или» как «и так и так». П. перевел письмо. Оно начиналось: «Мой дорогой Армин…», и дальшав нем шла речь о чувствах молодой любви. П. удалось коротко меня предупредить, поэтому я знал, о чем пойдет речь, когда в 12 часов, надев каску, щелкнул каблуками и доложил о своем прибытии. За строгим допросом последовало поучение о том, что я совершил проступок против сохранения военной тайны. Местонахождение полевой почты должно было сохраняться в глубокой тайне. Но командир эскадрона из перевода моего письма, сделанного моим другом, выяснил, что здесь речь шла о безобидном любовном послании и, в общем, никакой военной тайны не нарушало. Поэтому я из этой истории выпутался с простым выговором. Моя французская любовь в своих последующих письмах ко мне писала, что будет теперь посещать уроки немецкого языка. Перед тем как она приехала ко мне в Эпань, я получил письмо, в котором она писала: «Еще три дня разделяют нас. Один за другим. Как это долго!»

В Эпани над нами часто пролетали английские истребители, разбрасывавшие листовки, а потом обстреливали наши деревни из пулеметов. Затем прилетали английские и американские самолеты и сбрасывали бомбы. Немецкой противовоздушной обороне удалось сбить один самолет. Три человека экипажа выбросились с парашютами. Нам приказали сесть на велосипеды и отправиться их ловить. Мы нашли одного из них, сломавшего ногу в момент приземления. У него был парашют из шелка отличного качества, которое произвело на меня большое впечатление. Точно так же я оценил его экипировку. У летчика был шоколад и таблетки, снимавшие чувство усталости на 6 часов. Через пару дней низко над нами пролетели 150 четырехмоторных бомбардировщиков. Слава богу, они нас не бомбили. Но ночью прилетел английский истребитель, который пронесся над нами в свете ракеты, поливая из своей 20-мм пушки, и ранил в ногу спавшего унтер-офицера.

На стрельбы из наших штурмовых орудий мы выезжали на полигон под Фалезом, где ночевали в палатках. Во время учебной стрельбы мы сначала стреляли по картофельному полю, чтобы затем собрать выброшенную из земли картошку. По вечерам я с остальными членами экипажа ходил на заготовку продуктов.

Мы побывали на знаменитых пляжах Трювиль и Дювиль. Подразделение на грузовике поехало к морю, где часть пляжа была оставлена свободной для купанья. Большой пляжный отель в Дювиле был покинут и местами раскрашен в маскировочные тона. На многочисленных теннисных площадках выросла метровая трава. Сорняки. Казино в Трювиле, естественно, было закрыто. Но в ресторанах тем не менее можно было почти как в мирное время без проблем получить омаров, устрицы, морской язык и ростбиф. Для солдата это была великолепная прогулка, которая во время войны редко выдается. Я побывал и в Руэне, где работали кафе, в которых можно было заказать мороженое, клубнику, персики или вишни, но только потому что военный оптик должен был сделать мне новые очки.

Иногда в эскадроне собирались на «мероприятия» с большим количеством алкоголя. Праздники украшал один унтер-офицер, игравший на гармони и обеспечивавший музыкой наше расположение. При этом он даже исполнял английскую песню «Линия Зигфрида», о том, как англичане развешивают на ней свое белье. Это был хороший товарищ. Рассказывали, что его дедушка — еврей. Но для нас это не играло никакой роли.

Штурмовое орудие III G имело 75-мм пушку (L 48). Штурмовое орудие на переднем плане имеет дополнительное бронирование лобовой части корпуса и установку для постановки дымовой завесы (над первым поддерживающим катком).