Дэвид Эдмонд - Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами.

В «Открытом обществе» он в пух и прах разбивает представления о неизбежности прогресса и о непреложности и проверяемости законов истории. У истории нет сценария, утверждает Поппер. Исторический прогресс невозможен; возможен лишь прогресс человеческой личности. И хотя у истории нет и не может быть никаких гарантий, самое действенное удобрение для социального и экономического развития — это «открытость». Для тоталитаризма она — смертельный яд. В 2000 году китайский академик Лю Цзюнь-нин был исключен из академии общественных наук Китая за то, что прочел лекцию об «Открытом обществе».

Мысль Поппера о том, что прогресс достигается методом проб и ошибок, была одной из действительно великих идей двадцатого века, — и подобно многим подлинно великим идеям, казалась до изумления простой. Ошибки возможны всегда; «истина» не бывает несомненной. Как в науке критерий фальсифицируемости позволяет отличить истинную науку от ложной, так и в политике потребносгь в проверке, анализе и исследовании делает открытое общество жизненной необходимостью. Важное открытие Поппера состояло в том, что демократия — это не роскошь, которую страна может себе позволить, лишь достигнув определенного уровня развития, а, напротив, необходимое условие прогресса. Поппер был убежден, что демократия влечет за собой рациональную установку, которую можно вкратце сформулировать так: «Я могу ошибаться, а ты можешь быть прав, и, приложив совместные усилия, мы можем приблизиться к истине».

Но при этом возможность выбирать правительство не является достаточным условием демократии. Поппер был убежден, что платоновский вопрос «Кто должен управлять государством?» таит в себе большую опасность. Не законность власти должна заботить нас в первую очередь. В конце концов, Гитлер пришел к власти законным путем, получив пост канцлера из рук парламентского большинства.

«[В "Открытом обществе"] я предложил заменить платоновский вопрос "Кто должен управлять государством?" принципиально другим: "Как создать конституцию, которая обеспечит смену правительства без кровопролития?" Этот вопрос ставит во главу угла не способ избрания правительства, а возможность его смещения».

Для Поппера вопросы о правительстве и структуре общества были настоящими проблемами, не менее достойными философского исследования, нежели индукция или понятие бесконечности, — и уж явно более актуальными. Поппер питал отвращение к Витгенштейну в первую очередь потому, что презирал очевидное равнодушие последнего к животрепещущим вопросам реальности — по крайней мере как к объектам приложения философских усилий.

Рассел, большой поклонник «Открытого общества», был еще более «общественным животным», чем Поппер. Он тоже считал, что философ обязан покинуть башню из слоновой кости и посвятить себя сложностям современного мира. В 1946 году его особенно тревожила ядерная угроза. Годом спустя он прочтет в Голландии и Бельгии цикл лекций, в которых предложит радикальное решение проблемы — мировое правительство, «обладающее монополией на все мощнейшие виды вооружений».

Как раз в это время третья жена Рассела Патриция (известная как «Питер») развернула кампанию по улучшению условий жизни в британской зоне оккупированной Германии. Через несколько недель после встречи с Поппером, 18 ноября, когда правительство объявило, что британские граждане получат на Рождество дополнительные пайки, она поставила свою подпись под негодующим посланием в The Times-, нельзя принимать такое решение, когда в британской зоне голодают люди! «Мы считаем, что, пока правительство не пересмотрит коренным образом свою продовольственную политику, мы подвергаем опасности не только сегодняшнюю стабильность в Европе, но и шансы на подлинный мир».

Война кончилась, но будущее Европы представлялось безрадостным. Промышленность была разрушена, людям не хватало самого необходимого, во многих странах Западной Европы процветали коммунистические партии, Советы железной хваткой держали Восточную Европу и разрабатывали атомную бомбу. Все это представляло непосредственную угрозу западной демократии. А Поппер и Рассел тем временем в бессильном гневе наблюдали, как Витгенштейн убеждает новое поколение философов, что философия — это исключительно забавы с языком. Так, по крайней мере, видели ситуацию оба корифея. Этот обман, полагали они, необходимо разоблачить — ради будущего философии.