Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»

Я подъехал к мосту, а потом мне пришлось слезть и взять велосипед на плечо.

Между стальными дугами через каждые 50 метров стояли сдвоенные посты. Принесенная на мост и подготовленная к взрыву взрывчатка в больших деревянных ящиках ускорила мое движение. Если какому-нибудь американцу придет в голову пройтись здесь из своего бортового вооружения, мост взлетит на воздух, а саперы вознесутся на небеса.

Я шел быстрым шагом. Справа в утреннем тумане я видел трубы промышленного района Тангермюнде.

Наконец-то я оставил мост позади, и через несколько километров я пересек дорогу Гентин — Хафельберг. Южнее, совсем недалеко отсюда, лежит Шёнхаузен. Здесь жил Бисмарк, Железный канцлер. Не прошло и ста лет. Миры лежат между тем временем и настоящим!

После поймы Эльбы дорога пошла через необозримые сосновые леса, протянувшиеся от Хафеля под Ратеновом до Эльбы южнее Зандау. Посреди леса стоял домик путевого обходчика. Меня мучила жажда, и я надеялся, что мне дадут здесь напиться. Велосипед я поставил у деревянного забора и огляделся.

Из двери вышел старик-железнодорожник. Мне показалось, что ему далеко за шестьдесят. Он недоверчиво подошел ко мне:

— Что вам здесь надо?

— У вас можно чего-нибудь попить? Вы всегда такой неприветливый?

Старик в потертой железнодорожной форме посмотрел на меня с гримасой:

— А вы думаете, мало здесь всякого сброда появилось в последние дни? Я осторожен!

— А вы действительно думаете, что против таких людей у вас есть какой-то шанс?

Старик отошел на шаг назад, и в тот же миг у него в руке появился тяжелый старинный револьвер. Я был поражен. Я недооценивал этого человека!

— Откуда у вас эта «пушка»? Она официально у вас на вооружении?

— Нет, эта штука досталась мне от отца. Он воевал с ней в 1870–1871 годах. Уж и не думал, что его придется когда-нибудь достать из сундука.

Стена отчуждения пала, я получил кружку воды. Давно не пил такой вкусной воды, как сегодня.

После короткого отдыха я поехал дальше. Старик помахал мне на прощание рукой.

Около 10 часов я приехал в Гросвудике. Мои дед и бабушка были удивлены. По деду я видел, как он переживает происходящее, но мы об этом не говорили. Бабушка приготовила мне что-то поесть. Потом я отправился спать. Устал чертовски!

9 апреля

В Восточной Пруссии все еще идут бои. В сводке вермахта говорится о тяжелых уличных боях в Кёнигсберге. Завтра должен прийти поезд из Берлина и через некоторое время отправиться назад. Дом моего деда находится у самой станции. И я держу все происходящее под контролем.

11 апреля

В сводке вермахта объявили о падении Ганновера. Тихо я сказал себе, что для моих родственников война уже закончилась. Хуже, чем в последние недели, обстановка вряд ли может быть.

12 апреля

С запада ветер доносит грохот от разрыва снарядов. Американцы приближаются к западному берегу Эльбы.

13 апреля

Во второй половине дня я еще раз проехал по деревне: что-то вроде прощального жеста. Люди сидели по домам и ждали своей судьбы. Улицы были пусты.

На северной окраине деревни я повстречал взвод гренадеров из войск СС. Возглавлявший его молодой унтерштурмфюрер заявил мне, что Гросвудике будут оборонять. И сказал он это так небрежно, будто речь шла о постройке садового забора.

Когда я спросил его про обстановку, он задумчиво ответил:

— Нет ни одной плохой обстановки, которая не могла бы стать еще хуже. Мы почти не знаем, ни что у нас впереди, ни что позади. Может быть, здесь будет последний бой? Кто его знает? Будем воевать, пока есть приказ или пока «Иван» не выбьет у нас из рук оружие, — его мальчишеское лицо вдруг как-то постарело. Ему едва ли было больше 20 лет.

Задумчиво я отправился к своим старикам.

Ночь была спокойной. Только где-то издалека слышались пулеметные очереди.

С раннего утра я был на ногах. Я простился с дедушкой и бабушкой и пошел на станцию, где иногда останавливались поезда Ганновер — Берлин.

Обещанный на сегодня поезд действительно пришел. Я был его единственным пассажиром. Очевидно, никто не хотел в складывающейся обстановке ехать в Берлин. Мне тоже это доставляло мало удовольствия.

У Ратенова я переехал Хафель. Здесь, у железнодорожного моста, я, еще школьником, часто купался. Но это было уже давно. Так мне знакомый ландшафт сейчас выглядел совершенно чужим для меня.