Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»

Я наблюдал за ним в бинокль и убедился, что все всё поняли. Солдаты, пролежавшие словно мертвые несколько часов на открытой местности, начали осторожно шевелиться.

Посыльный возвратился:

— Ваше приказание выполнено!

Без посыльного в бою ничего не выйдет! Это знает каждый. Я поблагодарил и спросил:

— У вас есть впечатление, что товарищи там, внизу, поняли замысел?

— Думаю, да, господин лейтенант.

Прошло пять минут. Я обратился к главному фельдфебелю:

— Пора! Сейчас все спрыгиваем вниз, в русло ручья. Встаем — и пошли!

Одной перебежкой я оказался на обратном склоне. Люди шли сразу за мной. В русле ручья мы укрылись и стали ждать. Я смотрел в северном направлении. Из лощины показались первые головы. Их становилось все больше. Вот, кажется, собрались все. Я подождал еще несколько минут и спросил унтер-офицера:

— Как вы думаете, здесь рота в полном составе или, может быть, кто-то не заметил, что мы отходим?

— Это исключено. Люди, оставшиеся на позициях, мертвы!

В русле ручья вокруг меня залегли остатки 2-й роты. Я сосчитал: 26 человек!

— Слушайте все! Отходим в Шварценау. Один за другим, дистанция 20 метров. Как только выйдем из укрытия, каждый действует самостоятельно. Вперед!

Первые подошли к полевой дороге, ведущей в Шварценау. У Дакена и Петерсталя слышался шум боя. Мы растянулись по склону, который хорошо виден русским от имперской дороги. И тут опять началось. Винтовочный огонь усилился. По отходящим одновременно ударили несколько пулеметов. Шедший во главе, в 100 метрах впереди меня, залег. Я крикнул:

— Не лежать! Дальше!

Цепочка людей впереди меня снова пришла в движение. Огонь усилился. Я начал задыхаться. Мое ранение в легкие, полученное 13 месяцев назад, снова давало о себе знать. Сил больше не было. Я залег. Но здесь оставаться было нельзя. Я вскочил и поспешил дальше.

Открыла огонь противотанковая пушка. Русские стреляли по стволам фруктовых деревьев, росших вдоль дороги. Осколки свистели в воздухе.

Я прошел еще 100 метров. Силы быстро уходили. Мне снова надо было залечь. Передо мной лежал кто-то из наших. Я подполз к нему и позвал. Ответа не было. Я осторожно толкнул: он был мертв.

Я снова вскочил и с кругами в глазах проковылял последние 50 метров. Наконец-то я добрался до обратного склона. За мной пришли еще четверо. Мы подошли к первым домам Шварценау. Ко мне подошел капитан Тойзен. Я доложил. На какой-то момент я закрыл глаза. Я так устал, что вынужден был опереться о стену дома.

Командир разъяснил мне обстановку и дал новый боевой приказ:

— Наступление на Роминте после начального успеха восточнее Петерсталя потерпело неудачу на всем участке. Вам с ротой оборонять Шварценау, а с наступлением темноты отойти на прежние позиции к юго-востоку отсюда. Когда стемнеет, подвезут боеприпасы и продовольствие. Еще вопросы?

Вопросов у меня не было. О пополнении я даже не спрашивал, потому что на него можно было и не рассчитывать.

В роте осталось 24 человека. Двое погибли при отходе. Я спросил:

— Кто ранен?

Одиннадцать подняли руки.

— Кто считает, что из-за ранения должен покинуть роту?

Все опустили руки, кроме одного. Я посмотрел на рану. Головка снаряда перебила плечо. Кровь еще не остановилась. Я отправил раненого на перевязочный пункт.

— Всем слушать меня! Сейчас занимаем восточную окраину Шварценау фронтом на восток и на север. Как стемнеет, пойдем обратно в наши старые окопы. Я каждому укажу место. Оба пулемета сначала прикрывают северное направление. Обстановка между Шварценау и Петерсталем не ясная. Кто не будет стоять в дозоре — ложится и спит. Я буду в подвале того дома. Разойдись!

Люди устало поплелись на позиции. Больше здесь уже говорить было нечего. Каждый знал, что надо делать. С управлением роты я спустился в подвал. Сутки назад здесь я принял командование ротой от лейтенанта фон Майера. Неужели прошло только 24 часа?

Вернувшись с проверки позиции в подвал, я взял в руки дневник и в тусклом свете «летучей мыши» коротко записал последние события.

В момент относительного затишья мне стали ясны размеры потерь. За сутки погибло шесть моих солдат. Я мрачно подсчитал: если каждый день будут гибнуть по два человека, 2-й роты не будет через двенадцать дней! Если обстановка не изменится, а она не изменится, к 8 ноября нас всех накроет земля Восточной Пруссии.

Я погнал от себя эти мрачные мысли и спросил, как могут сейчас обстоять дела на фронтах во Франции и в Италии? Никакие новости до нас не доходили.