Владилен Воронцов - Китайский Бонапарт, или жизненные вехи Чан Кайши

«С настбящего времени,— провозгласил Чан,— мы оба полны решимости отдать все, что в наших силах, делу Китайской революции». Обещание ко многому обязывало.

Во время бракосочетания своей сестры вдова Сунь Ятсена Цинлин, как и сын Чан Кайши — Цзян Цзинго, находилась в Советском Союзе. Сестра жены Чан Кайши и его родной сын осудили переворот в Шанхае, жестокое отношение гоминьдановцев к представителям КПК, профсоюзного движения.

Чета Чан Кайши переехала в Нанкин, где глава новой семьи стал лидером нового гоминьдановского правительства. Мэйлин, выступая в роли первой леди, посылает сестре депешу с просьбой возвратиться из Москвы, содействовать росту авторитета гоминьдановского режима... Но Цинлин отвечает отказом.

Нанкин не отличался благоприятными климатическими условиями — слишком холодно было зимой и весьма влажно весной, летом. Окутанный туманом, переполненный город, где люди трудились в невероятно тяжелых условиях, предполагалось утвердить в качестве столицы чанкайшистского Китая. Правительственные чиновники перебивались в непривычном для них жилье, ожидая улучшения условий жизни, жены офицеров отказывались покидать насиженные места ради неясной перспективы в карьере их мужей в Нанкине. Они предпочитали апартаменты в современных районах Шанхая.

В сентябре 1933 года Чан Кайши говорил о милитаризме как об одном из основных элементов фашизма. А уже через год на вопрос, в чем нуждается Китай, он заявит: «это милитаризация жизни народа всей страны».

Особое значение придавалось другому элементу — беспрекословной вере в лидера. Если конфуцианская книга «Цзя-юй» сравнивает отношения правителя с народом с отношением между всадником и лошадью, то Чан Кайши уподобляет Китай «пространству зыбкого песка», т.е. безмолвной пустыне.

19 февраля 1934 года на массовом митинге в Нанчане Чан Кайши призывает соотечественников начать «движение за новую жизнь». Выступая перед 50-тысячной толпой, он обращается к опыту Германии и Японии, к традиционным конфуцианским постулатам, к христианству. Гоминьдановцы стремились восстановить утерянный энтузиазм своих легионов, возродить дух преданности власти объединенного вокруг единых целей народа. Примеров для подражания можно было найти немало: опыт «великого дуче» в Италии, пробуждение сознания народа времен Ата-тюрка в Турции, когда антиимпериализм в этой стране становился основой борьбы против иностранной интервенции. Все эти примеры способствовали зарождению в умах у Чан Кайши и его советников амбициозных нововведений по преобразованию общества, морального усовершенствования нации.

Милитаризм в Китае, как и в любой другой стране, нуждался в националистическом, шовинистическом покрывале. Успехи в военной области в Германии, которая, казалось, еще совсем недавно испытывала горечь поражения, не могли не привлечь внимания гоминьдановского лидера. Да и в условиях развития японской агрессии опираться на японских советников и на японский военный опыт стало отнюдь не безопасно.

Чан Кайши, обращаясь к своим соотечественникам, вновь и вновь приводил пример возрождения ослабленной первой мировой войной Германии. Он отмечал энергию руководителей этой страны, их способность в короткие сроки ослабить бремя репараций, возложенное на них победителями.

«Но только ли Германия с ее спартанской дисциплиной является примером для Китая?» — следовал вопрос. Да, и Япония! Чан приводил в качестве эталона для Китая и эту страну, когда китайская земля стонала от японской агрессии. За внешними проявлениями милитаризации общественной жизни — чистота, простота, скромность и т. п.— скрывалось твердое желание привести к единообразию и поведение, и мышление людей.

Родоначальник движения пропагандировал идеал поведения гражданина его государства, который регулярно чистит зубы, моет тело, содержит в чистоте одежду, воздерживается от алкоголя, употребления опиума, табака, занимается физическими упражнениями. Если в «старой жизни, — рассуждал Чан Кайши, обращаясь к слушателям,— вы могли где попало харкать, мочиться, разводить невероятную грязь и никогда не мести под кроватями, то в новой жизни с такими варварскими привычками следует покончить». Чан обращался к примерам из собственной жизни: «Каждый из вас должен понимать, что невозможно от рождения быть революционным вождем. Надо упорно трудиться, и каждый сможет быть таким, как я, жить такой жизнью, как я».