Тамара Леонтьева: Лихачев

Приходилось делать также саперные лопаты и бронешлемы, противотанковые ежи и щиты — необходимые для строительства оборонительных рубежей.

Автозаводцы строили доты и дзоты, противотанковые рвы на оборонительных рубежах за чертой Коломенского поселка, на 15-м километре Волоколамского шоссе, на станции Домодедово и в Люберцах. Только на 15-м километре Волоколамского шоссе работали около двух тысяч автозаводцев. Жили они в печах кирпичного завода, сделали двухъярусные полати, набили сеном и соломой мешки, спали в одежде. Продовольственные карточки сдали в столовую и там получали трехразовое питание. Работать приходилось по 12 часов в сутки, часто под бомбежкой.

12 октября в 22 часа вражеские самолеты совершили крупный налет на завод. Одна бомба упала на берег Москвы-реки, вторая разорвалась на территории ТЭЦ, угодив в склад угля. Весь район был покрыт угольной пылью. Бомбой, упавшей у Кожуховского моста, были убиты постовой милиционер и три ополченца.

Тем временем фронт приближался к Москве, и Государственный Комитет Обороны вынес решение срочно эвакуировать из Москвы и Московской области промышленные предприятия.

15 октября крупные силы противника охватили Западный фронт с флангов, и наши части вынуждены были, оставив город Боровск, отойти за реку Пару.

В этот день в 16.00 Лихачева вызвали в Кремль.

Час спустя он позвонил на завод и приказал своему помощнику Косте Федоринину созвать у него в кабинете всех начальников цехов и отделов.

В назначенное время все пришли в кабинет Лихачева.

Кабинет этот очень изменился за последнее время… Казалось, все было так же, как и раньше, — длинный, простой стол, на котором легко развернуть чертежи, простые стулья вдоль стен — очень много стульев, широкие окна с узкими подоконниками, но что-то новое и суровое было теперь в этой знакомой, привычной обстановке.

Окна были наглухо зашторены. На столе стоял фонарь «летучая мышь». Брезентовые, защитного цвета плащи висели на круглой вешалке у дверей.

Внимание всех было приковано к географической карте СССР. Поверх этой знакомой карты, примерно посредине, кнопками была приколота другая карта: «Москва и Московская область». Нельзя было не заметить, что по этой карте проходила новая граница Московской зоны обороны, которую предстояло защитникам Москвы срочно соорудить на ближайших подступах к Москве. Пока ждали Лихачева, много раз, со всех сторон, обсудили, почему полукольцо внешнего пояса этой зоны проходит по восточному берегу Москвы-реки, западнее и юго-западнее Кунцева, через поселок Сабурово, по северному берегу Москвы-реки до населенного пункта Нагино; если пройти указкой по линии Кунцево — Матвеевское — Никольское — Зюзино — Волхонка — Батраково, тут же рукой подать до автозавода. Словно черное кольцо сжималось возле завода.

С нетерпением и волнением ждали Лихачева. Наконец он вернулся. Было это уже около 7 часов вечера. Когда он сиял пальто, все увидели, что к поясному ремню его гимнастерки пристегнут револьвер. Обычно он оружия не носил.

То, что сказал Лихачев в этот исторический момент, не стенографировалось и не записывалось подробно. А очевидцы по обыкновению расходятся друг с другом. Одни утверждают, что 15 октября 1941 года Лихачев получил официальное предписание эвакуировать завод и говорил по диспетчерской связи с коллективом, а начальники цехов были вызваны в кабинет только за получением удостоверений об эвакуации. Другие пишут, что в 18.00 командный состав завода собрался в кабинете директора и директор сказал коротко: «Товарищи, враг на подступах к Москве. Для сохранения завода надо эвакуироваться в Ульяновск. Начать погрузку нужно немедленно этой же ночью».

— Вот сейчас… С этого момента… Немедленно, — сказал Лихачев.

И, сказав так, он неожиданно замолчал, хотя он говорил спокойным голосом, всем стало ясно, какого напряжения сил это ему стоило.

Третьим память подсказывает, что в это время завод был уже оцеплен войсками, работа на нем остановлена, а возле Пролетарских бань стояла машина подрывников.

Зато все сходятся на том, что командный состав получил четкие и точные указания о порядке, в котором завод будет эвакуироваться.

Позднее Лихачев сам рассказывал, что, получая в Кремле указания о срочной эвакуации завода, он не сразу представил себе объемно трагичность положения. Самое страшное наступило тогда, когда он увидел лица своих товарищей и их глаза, обращенные к нему с немым укором и испугом. Что-то перехватило горло.