Ричард Холланд - Октавиан Август. Крестный отец Европы.

Рим снова сменил хозяина. Сулла навязал стране свое диктаторство; он получил такую же власть над жизнью, свободой и имуществом людей, какой обладали былые цари. Он решил еще раз, уже окончательно, очистить ряды аристократии от популяров и возвел господство террора в городе на невиданный доныне уровень. Каждый день диктатор вывешивал на Форуме списки тех, кого еще не успел поймать и казнить. Этот так называемый метод «проскрипций» тридцать восемь лет спустя применят Марк Антоний и Октавиан. Тем, кто выследит жертв и принесет их головы, выдавалось денежное вознаграждение.

Долгосрочный план Суллы состоял в восстановлении республики, но уже в ином, измененном виде. Власть трибунов предполагалось ограничить, запретить магистратам выставлять законопроекты на голосование без предварительного обсуждения с сенатом. Жертвы проскрипций — и казненные, и те, кто в бегах, лишались имущества, а их внукам и правнукам (даже еще не рожденным) запрещалось занимать государственные посты.

На захваченных таким образом землях Сулла поселил своих ветеранов, а остальные продал по бросовым ценам ближайшим соратникам.

Среди лишенного прав потомства и нашел позднее Октавиан первых союзников.

Чтобы продемонстрировать свои полномочия, Сулла отменил установленную Марием и Цинной выдачу зерна гражданам — несмотря на недостаток продовольствия, вызванный гражданской войной. Наконец он ввел в сенат, ряды которого благодаря казням и изгнанию популяров значительно поредели, несколько сотен своих сторонников.

Позднее Цицерон высказал мнение, что римский народ разделился на два лагеря не столько вследствие действий Суллы, сколько вследствие деятельности братьев Гракхов. В одном лагере оказались популяры — беспринципные политики, подгоняемые непомерным честолюбием и желанием властвовать и стремящиеся угождать черни. В другом — boni (хорошие), занимающие в обществе солидное положение — большинство сенаторов, всадников и других собственников. Интересы «хороших» выражала политическая прослойка оптиматов (то есть лучших), среди которых, согласно Цицерону, не было преступников, людей, обремененных денежными затруднениями, или распутников.

Крупица правды в словах Цицерона есть, но далеко не вся правда. Тут игнорируется очевидный факт: популяры отражали позиции подавляющего большинства избирателей, и по крайней мере некоторые из них весьма активно отстаивали эти позиции, даже рискуя восстановить против себя сенаторов. Не следует, впрочем, поддаваться мысли, что описательные термины «оптиматы» и «популяры» имеют какое-либо отношение к политическим партиям в современном смысле. Популяры, как меньшинство среди аристократов, пришли бы в замешательство, предложи им кто-то вести избирательную кампанию за большинство мест в сенате. У оптиматов было свое дело, и за него многие из них в конце концов и погибли. То же можно сказать и о популярах. Типичное заблуждение относительно последнего века Римской республики — считать, что политическая борьба не была обусловлена с обеих сторон как противоположными политическими ценностями, так и личным честолюбием. Аристократов-популяров по меркам сегодняшнего дня никак нельзя отнести к демократам, но по меркам Древнего Рима они были куда демократичнее оптиматов, у которых напрочь отсутствовало какое-либо сочувствие демократическим идеям. Популяры — если судить по их делам — придерживались принципа, что все граждане имеют право хотя бы на небольшую долю богатств, приносимых расширением империи, особенно если эти граждане сражались за нее в рядах легионеров.

Популяры не выдвигали подобных принципов в качестве лозунга на выборах — в Риме не было такой вещи, как всеобщие выборы. Они снова и снова отстаивали — без формальных заявлений, зато на деле — священное право настоящего народного собрания решать законным путем любой вопрос, выдвинутый перед ним избранным правомочным магистратом или трибуном без предварительного согласования с сенатом и без дальнейшего утверждения в сенате. Это полностью соответствовало политической реформе, которой добились плебеи несколько поколений назад, не прибегая к кровопролитию. Когда оптиматы обвинили популяров в том, что те пытаются низвергнуть республику, обращаясь через голову сената непосредственно к черни (то есть избирателям), они тем самым признавали: большинство граждан против них.

Обычные граждане со скромными средствами, так же как и бедняки, и нищие, бесспорно, имели веские причины поддерживать по отдельным вопросам популяров в противовес правящей олигархии. Конечно, не каждому хотелось попасть на какой-нибудь дальний земельный надел и трудиться там с рассветало заката, зато если выпадал шанс проголосовать за дешевую еду, голосовали все. Оптиматы почти всегда, если верить документам, стояли против земельных реформ и раздачи продовольствия беднякам. Как мы убедились, они активно препятствовали тем трибунам, которые пытались обойти сенат, а в качестве последнего средства были готовы убить на месте всякого, кто проявлял настойчивость.