Михаил Фомичёв - Путь начинался с Урала

Впервые с Василием Михайловичем Бадановым мне довелось встретиться в сентябре 1941 года в городе Змиеве, что под Харьковом. Он, в то время полковник, был назначен командиром 12-й танковой бригады, в которой я исполнял обязанности начальника штаба. В. М. Баданов был собранным, волевым человеком, и его полюбили в бригаде. Он умело руководил подразделениями, рискуя жизнью, смело шел в бой. И хотя бригада с тяжелыми боями по приказу командования отходила на восток, она часто наносила по фашистам ощутимые удары. Противник нес урон и в живой силе, и в технике.

Как-то вечером я приехал на командный пункт бригады. Василий Михайлович говорил по радио, требовал ни в коем случае не оставлять занятый рубеж. Бросив трубку, полковник зло выругался, закурил. Но тут же успокоился и, обращаясь ко мне, сказал:

— Приказал командиру второго батальона хотя бы на время удержать перекресток дорог. Знаю, что сил для этого почти нет. Танков в батальоне осталось лишь два, да и те потрепаны. А гитлеровцы жмут и жмут. Но удержать рубеж надо. Зубами вцепись, но держи!

Наша бригада была вооружена танками Т-26. В жарких осенних боях у нас их оставалось совсем немного, по три-четыре танка в батальоне. К тому же но тактико-техническим данным они значительно уступали немецким.

Ночью мы вынуждены были сменить командный пункт. Едем с командиром бригады в одной машине, на которой смонтирована полевая радиостанция. Натыкаемся на колонну танков. Командир выскочил из машины, подзывает к себе старшего. Оказалось, колонна — шесть танков из соседней бригады. Отстали от своих.

— Танкам следовать за моей машиной, — распорядился Василий Михайлович.

На рассвете подразделения бригады заняли оборону на западной окраине деревни Берестовенька. По дороге и прямо по полям шли беженцы, тянулись скрипучие обозы, груженные домашним скарбом, табуны скота. Люди уходили на восток. Видеть этот нескончаемый поток было нестерпимо больно и горько. Жаль детей, женщин, стариков. А чем мы могли им помочь? Словно угадав мои мысли, полковник Баданов сказал:

— Умрем, но рубеж не сдадим.

Наступал тревожный день. Из-за деревьев показалось яркое солнце, на небе ни облачка. К этому времени танки бригады были тщательно замаскированы. Наши танкисты ждали предстоящего боя. А немцы почему-то не появлялись. Что же замышляют враги? Не думают ли они нам преподнести сюрприз?

Комбриг распорядился выслать разведку, но тут же свое решение отменил. В сторону деревни двигалось несколько немецких бронемашин. Беженцы, бросая свои вещи, рассыпались по кукурузному полю. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, наши танкисты быстро с ними расправились.

Спустя минут двадцать появилось более десяти фашистских танков и несколько крытых брезентами грузовиков с пехотой. Разгорелся бой. Враг стал теснить наш правый фланг. Комбриг в своем танке поспешил туда.

Появление полковника воодушевило бойцов. Но силы были неравными. К вечеру немцам удалось оттеснить нас на несколько сот метров.

Вдоль небольшой речушки мы стали зарывать в землю уцелевшие танки. Однако инженерные работы до конца не удалось произвести: среди ночи начальник связи капитан К. Г. Ковалев вручил комбригу радиограмму. Бригаде приказывалось перейти на новый рубеж. Мы вынуждены были оставить деревню Берестовенька.

Во многих еще боях мне бок о бок пришлось воевать с Бадановым, Весной 1942 года его перевели с повышением. И вот только теперь предстояло вновь встретиться.

В Москву приехали глухой ночью. Я жил в то время на частной квартире на Смоленской площади. С дороги помылись, выпили по кружке чая и легли спать.

Утром чуть свет мы с майором Хохловым были уже на ногах. Наспех побрились — и в Главное управление бронетанковых войск. Адрес Баданова дали точный: проживает в гостинице Центрального Дома Красной Армии, в комнате 234. Спешим туда.

Взбегаем на второй этаж, стучимся в дверь. Входим в номер. Генерал Баданов сидит на кровати, просматривает свежие утренние газеты. Отложив в сторону газету, генерал приподнялся:

— А, Фомичев, проходи, проходи. Никак и Хохлов? Вот так встреча!

Мы обнялись, расцеловались. Василий Михайлович заметно постарел, но выглядел бодро. Он чисто выбрит, в выутюженном обмундировании. Окинув нас пристальным взглядом, командарм спросил:

— Каким ветром занесло? — А потом, спохватившись, предложил: — Садитесь, товарищи.

Из-под кровати он достал тощий вещмешок. На стол вывалил несколько кусочков сахару, банку консервов, буханку черствого хлеба: