Михаил Фомичёв - Путь начинался с Урала

Помнится, однажды в совхоз пригнали первый колесный трактор. Видимо-невидимо собралось народу. И мне захотелось посмотреть. А потом я был приставлен помощником к трактористу — подносил воду, горючее, чистил мотор. Так определилась моя будущая специальность.

Потом — самостоятельная работа на тракторе. То были годы коллективизации. Кулаки не раз и мне угрожали. Но трактор я не бросил, честно трудился в совхозе.

В 1933 году вступил в комсомол, а осенью того же года был призван в ряды Красной Армии. Меня определили курсантом полковой школы. Тогда впервые я увидел бронированные гусеничные машины.

— Это наши советские танки, — пояснил нам командир. — Будете осваивать эту боевую технику.

Мы занимались старательно. Изучали устройство танка, обретали навыки его вождения, учились метко поражать цели из пушки и пулемета. А вечерами до хрипоты спорили по многим вопросам тактики. Вели речь и о маневре, и о ведении наступательного боя, и об искусстве побеждать.

Как-то в мае 1934 года меня вызвал начальник полковой школы. Еще с порога услышал:

— Повезло тебе, Фомичев! Поедешь в училище на командира учиться.

А мне не верилось. Неужели мне, парню из бедной крестьянской семьи, предоставляется такая возможность? И правда, нас, нескольких человек, стали готовить в училище. Преподавали русский язык и математику, физику и химию в объеме неполной средней школы. Через четыре месяца я успешно сдал вступительные экзамены и был зачислен в Орловское бронетанковое училище имени М. В. Фрунзе.

В 1937 году после окончания училища я приехал в родную деревню Слобода. В глаза бросились перемены. Земляки стали лучше одеваться, питаться. Достаток пришел и в наш дом: на заработанные трудодни отец получил много хлеба, овощей, денег.

Потом учеба в Академии бронетанковых и механизированных войск. Накануне войны получил назначение в один из городов Украины, а вскоре пришлось выдержать испытание огнем.

…За стаканом чаю о многом вспоминали. Земляки поведали страшную историю о том, как фашисты издевались над нашими советскими людьми, как глумились и над моим отцом.

— Отомстим врагам за все, — прощаясь с земляками, заверил я их.

На обратном пути мы попали под бомбежку. К счастью, все обошлось благополучно.

Медленно угасал день. Солнце спряталось за верхушки сосен. Со стороны запада по-прежнему доносился гул боя, яркое зарево осветило черное небо.

Вечером меня вызвали в штаб корпуса.

Штаб 30-го Уральского добровольческого танкового корпуса располагался в деревне Сосенки. Я вошел в штабную землянку. И когда только саперы успели соорудить такую махину? Землянка была покрыта бревнами в несколько накатов. В ней было просторно, уютно. При свете коптилки офицеры штаба отрабатывали карты.

— Присаживайся, Фомичев, — пригласил меня полковник Б. Р. Еремеев. Давай-ка уточним, где расположились челябинцы. Нам надо знать конкретно, где танковые батальоны, где батальон автоматчиков, артиллерия, тылы.

Красным карандашом я обвел на карте пункты сосредоточения, огневые позиции.

Сзади раздались чьи-то шаги. Я оглянулся. В землянку вошел генерал Г. С. Родин.

— Ну что, повидался с родными? Вот и хорошо. Теперь будем воевать, улыбаясь, сказал он.

В штабную землянку пришли командиры соединений и частей. Началось деловое совещание. Генерал Г. С. Родин сообщил:

— Перед четвертой танковой армией поставлена задача: утром двадцать шестого июля войти в прорыв в полосе наступления одиннадцатой гвардейской армии. — И генерал провел указкой по карте, висевшей на стене.

Нам предстояло принять участие в Орловской операции (она получила известность под условным названием Кутузов), начавшейся еще 12 июля контрнаступлением ударных группировок Западного и Брянского фронтов, а тремя днями позже — и войск Центрального фронта.

Основные силы 11-й гвардейской армии генерала И. X. Баграмяна рвались к железнодорожной магистрали Орел — Брянск, обходя город Болхов с северо-запада. Противник понимал значение Болхова как крупного узла дорог и создал здесь сильную оборону, пытаясь любой ценой сохранить свои позиции. К острию клина советских войск гитлеровцы перебросили 183-ю и 253-ю пехотные дивизии и полки 95-й пехотной дивизии. Сюда же направлялись части моторизованной дивизии Великая Германия.

— Важно сломить сопротивление противника северо-западнее Болхова, говорил генерал Родин. — В этих целях командующий Западным фронтом и решил ввести в сражение четвертую танковую армию, в том числе наш корпус.