Елена Романова: Смертельная диета. Stop анорексия

Я боюсь булимии…

Стыд. Хочу хранить анорексию. Хочу впитывать ее каждой своей клеткой, хочу прижать ее нутром и не дать дышать полной гордой грудью. Горсть орех в ладони… Я не голодна. Точнее, мой желудок полон… Ну поло… Ощущение пустоты… И хочется нажраться… Концентрация на руках, ореховой шелухе и коренастых плодах, напитанных насытностью. Хватаю ртом пару штук, затем — всю волю в кулак и кидаю орехи обратно в корзину. Меня тошнит. I wish I could throw up. But I can’t. Булимия — это жалость, это бедность и отсутствие шарма. Булимия — это то, что вдавливает в депрессию и безысходность, царапает горло от ногтей и колени от пола ванной. Я не позволю ей пробраться в мое тело. Я просто не позволю. Это недопустимость возможна посредством плотной раковины, в которую можно забраться, уткнувшись носом в колени худых ног. Тотальный голод и «прошу-прощения, дорогая анорексия». Булимия — удел слабых. Анорексия — доказательство воли и перфекционизма. Я не разрешу ей вот так уйти. Я не дам себе вот так выбросить все, что она со мной сотворила, оголив кости и показав полуобморочное наслаждение боли в желудке от голода. Булимии нет места в моей жизни. Потому что анорексия гораздо сильнее. Гораздо важнее. И намного роднее.

Доплелалсь, шмыгая носом и пытая удержать раскалывающуюся голову на плечах хотя бы до лавочки. Пристраивая свою худую задницу на скамейку, слышу их… толпу девчонок и парней, жующих чипсы и еще-какую-то-канадскую-хренотень: 'Посмотри, какая худая. Ка-а-а-а-ак?' Стараюсь улыбаться, но простуда выворачивает только боль и желание поскорее добраться до постели и уснуть. А еще нестерпимо хочется сказать одной девушке, прыгающей по лавочке с пакетиком начос, она безумно привлекательная. Но сил открыть рот просто нет. Мне почему-то нравится делать комплименты незнакомым людям. И я всегда делаю. Искренне. От всего сердца. Смотрю на тупые испачканные носики своих ботинок и почти засыпаю, как мне больно шарахает по голове звонким голосом ее подруги: «Какого хрена ты на меня так грязно посмотрела?». Чуть не подавилась от удивления: «Прости, что?» Она, не подходя ближе, но обрастая дружками со всех сторон начинает опять: «Какого хрена ты на меня так грязно посмотрела?» «Я ничего не делала.» «Сделала. Ты думаешь, если такая стройная, можешь смотреть на всех, как на дерьмо?». Упираюсь взглядом в свои ботинки. Мне слишком хреново, чтобы спорить с ней. И вообще… Мои ли это проблемы? Сейчас хочется плакать — я ничерта не сделала, я даже не видела эту мочалку три минуты назад. А теперь она мне высказывает, какая я сволочь, худее ее на пять размеров. Мне ли плакать надо? Она завидует мне или издевается? Настолько плохо, что плевать…

Ты сжимаешь ее руку, и горько плачешь над невозможностью потолстеть. Ты клянешься, что обжираешься пастой и рисом, запивая все высококалорийными соками с дробленным орехом. Но когда это действительно случается, мозги сдавливает от отвращения. В моменты нормальных обедов капилляры серых клеток скручивает ощущением того, что когда ты голодная и худая — ты счастливая. Даже если худая — это просто дистрофично болтающееся на ветру существо. И плачешь, сжимая чъю-то ладонь — лишь для вида, лишь для подачки внимания, лишь для разбавки красок красивой игрой — я несчастна потому что худая, потому что ем и не могу потолстеть. Но я не несчастна. Я рада тому, что вот… И, если сегодня печенье прокралось в мой рацион, завтра — я выкину из холодильника все сладости и горько запью боль сознания ледяной водой. Просто потому что так спокойнее. Не смотря на слезы (радости или разочарования?), выдавленные после очередной сессии проверки веса. Скелет? Но продолжаешь морить себя голодом или испытывать угрызения совести за то, что съела чуть больше дозволенного (кем?). Зачем? На этот вопрос не будет ответа. Я просто зависима. И как бы правильно я ни вела себя физически в плане еды, анорексия до сих пор во мне, пожирает чувства наслаждения жизнью без постоянных мыслей о еде. Она пропитала меня насквозь. Я в ее власти. Еда — то, что отравило мое существование. Но… мне нравится быть тонкой и роптать на судьбу о том, что, сколько бы я ни ела — прибавить в кг так и не смогла. Жаль, от этого психологически нисколько не легче.

Анорексия, я верну тебя. Я зависима от тебя. Ты — сильнее. Ты — я. Я отдаю себя и свое тело твоим капризам. Я отдала своим мысли, свои желания и нутро полностью. Пропитав тобой каждую клетку сознания, позволив тебе стать моим продолжением, перетекающим в начало. Я боролась с тобой, я прикрывалась лживым ощущением счастья и наслаждения. Пока не поняла, что истинное удовольствие — быть под тобой, твоим контролем, твоими словами и ценностями. Я варила кашу и стряпала салаты, я честно устраивала продуктовый шоппинг и набивала себя 3 тысячами килокалорий день. И что я получила, пытаясь прогнать тебя? Сдавленные болью и невыносимым чувством вины серые клетки мозга? Напряжение и отвращение к себе? Я не поправилась, я не стала счастливее без тебя… Я скучала, я выла, я страдала под маской «у меня все отлично». Сейчас… я верну тебя. Высококалорийные продукты в малых количествах. Любимый шоколад и варенье. Любая, обожаемая мной еда, любая!!! Но измеряемая не тарелками и кастрюлями, а игрушечной посудой и услаждением не от того, что я ела, а сколько. Тогда я убью. Убью вину за обеды, тяжесть мысли и зависимость. От еды. От отвращения к себе.