Луиджи Гуарньери - Двойная жизнь Вермеера

По всей вероятности, ВМ унаследовал творческие наклонности от матери, женщины изящной и чувствительной, которая была на пятнадцать лет моложе мужа и проявляла способности к художественному творчеству, пока брак разом не пресек ее робкие шаги в этом направлении. ВМ рос очень хрупким, физически слабым ребенком; к ужасу черствого Хенрикуса, с восьмилетнего возраста он начал увлеченно рисовать. Заметив это, Хенрикус ван Меегерен взял себе в привычку рвать рисунки сына на мелкие кусочки. И строго-настрого запретил жене поощрять нездоровые увлечения мальчика. Но следствием такого запрета оказалось то, что ВМ стал проводить все свое свободное время, рисуя сюжеты, рождавшиеся в его неисчерпаемом воображении, – само собой разумеется, стараясь держаться подальше от бдительного отцовского ока.

К счастью для мальчика, фигуру ненавистного отца вскоре заслонил собой Бартус Кортелинг, учитель ВМ в средней школе. Никому не известный как художник, он тем не менее был опытным и умелым мастером. Сразу же распознав талант своего ученика, он помог ему овладеть обширным набором технических навыков. Сын Кортелинга Вим, сверстник ВМ, в скором времени стал его лучшим другом, а ВМ, в свою очередь, – любимым учеником Кортелинга. Всего через несколько месяцев работы под руководством такого наставника ВМ стал побеждать на всех школьных конкурсах, объявлявшихся в Девентере и его окрестностях.

Награды наградами, однако Хенрикус ван Меегерен, как и следовало ожидать, вовсе не был в восторге от того, как стала складываться судьба его сына. Прежде всего он никак не мог взять в толк, почему искусству следует учить в школе, и считал, что талант такого рода совершенно бесполезен в жизни, – во всяком случае, он нисколько не помогает в занятиях каким бы то ни было достойным ремеслом. И, кроме того, он находил, что подобные дурные увлечения способствуют усилению бунтарского духа в юношестве, делая нрав молодых людей неустойчивым. Однако все его попытки резко противодействовать необъяснимым наклонностям сына продолжали давать обратный эффект. Хенрикус ван Меегерен с растущим ужасом наблюдал за гибельным развитием личности ВМ под тлетворным воздействием коварного Кортелинга. За несколько месяцев ВМ превратился в недисциплинированного и безалаберного подростка, в бестолкового мечтателя, охваченного непостижимой страстью к рисованию. Сама мысль о том, что сын может стать художником, была до того нестерпима, что благоразумный Хенрикус, у которого с фантазией было туго, и представить такого не желал. Он с тупым упрямством продолжал уничтожать все рисунки своего извращенного отпрыска, до которых ему удавалось добраться. Лучше предупредить, чем лечить.

В свою очередь, ВМ позволял отцу выплескивать ярость – мальчику и в голову не приходило отважиться на открытый бунт. Он давно понял, что они с Хенрикусом ван Меегереном никогда не сумеют найти общий язык. Кроме того, будучи юношей физически очень слабым и низкорослым, он начинал сознавать – несомненно, под воздействием мудрого Бартуса Кортелинга, – что первый важный шаг в жизни истинного художника состоит в том, чтобы закалить дух, а значит, сделать его независимым, стойко переносящим нападки со стороны окружающего мира и неподвластным принуждению. Следствие такого философского подхода легко угадать: ВМ превратился в читателя, всеядного и страстного. Его богатое воображение находило себе пищу в книгах, а убогую, отсталую повседневную действительность населили герои великих романов. К тому же Хенрикус ван Меегерен, как нетрудно предположить, ненавидел литературу: он считал чтение пустой тратой времени, нелепым ребяческим капризом. Между тем Бартус Кортелинг завершал воспитание ученика, с неистощимой энергией внушая ему бессмертные законы искусства. А для такого традиционалиста, как он, это означало в первую очередь научить ВМ от всей души ненавидеть «модернистов», иначе говоря, импрессионистов и постимпрессионистов. И восхищаться – подражая им – величайшими творцами всех времен, голландскими мастерами XVII века.

В девятнадцать лет ВМ отправился в Делфт изучать архитектуру в технологическом институте. Этот выбор стал результатом единственно возможного компромисса, достижением которого увенчались нескончаемые препирательства с Хенрикусом ван Меегереном: есть у него художественные наклонности или нет, дела не меняет – ВМ должен готовить себя к какому-нибудь достойному занятию. Если уж он не желает становиться школьным учителем, как отец, если и в самом деле хочет во что бы то ни стало развивать в себе пустую страсть к рисованию, тогда не остается другого выхода: он должен выучиться на архитектора. Это было не слишком удачное решение, поэтому Хенрикус ван Меегерен не выглядел довольным, но на лучший вариант он рассчитывать не мог. Молодых следует держать в узде, с тем чтобы воспрепятствовать всякого рода несчастьям, каковые влечет за собой слабость и ветреность их характера. Только суровые меры способны помешать молодым в один миг разрушить все те основательные планы, которые вынашивали, думая об их будущем, родители. Хенрикусу ван Меегерену, например, пришлось буквально пинками отправлять своего второго сына Хермана обратно в семинарию: тот сперва имел дерзость бросить обычную школу, чтобы стать священником, а после явился к отцу, умоляя забрать его из семинарии, потому что он, видите ли, вдруг осознал утрату призвания (да и ощущал ли он его когда-либо?). Просто сумасшедший дом! К счастью, хотя бы младший сын, ВМ, казалось, смирился с той судьбой, которую отец для него уготовил.