Макс Хастингс - Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт

В некоторой степени это отражало естественное стремление Соединенных Штатов добиться максимального использования техники в ведении войны. Однако существовало также и резкое различие в настроениях по отношению к военной службе «лучших и светлейших» умов среди молодых людей в Америке и их двойников в Европе. В Америке за пределами нескольких тысяч «военных семей» военная карьера никогда не была почетной в европейском духе. Для малообеспеченных молодых людей — в том числе и для Эйзенхауэра и Брэдли — это был традиционный путь, на котором они могли составить себе карьеру без использования преимуществ от рождения. Джордж С. Паттон был редким исключением. Он писал: «Это неприятный, а для меня трагический факт, что в наших усилиях предотвратить войну мы учили свой народ умалять героические качества солдата» [78] 79. Pattоn G. War as I Knew it, Boston, 1947, p. 336 Не может не удивлять то, что во время второй мировой войны молодые англичане из привилегированных слоев общества все еще тяготели к пехотным и танковым полкам, в то время как их американские двойники предпочитали более престижные назначения в авиации, в управлении стратегических служб, на административные должности в армии или в дипломатическом ведомстве. Служба в качестве офицера в боевых подразделениях на фронте так и не стала модной среди молодых американцев. Вместе с тем очень многие шли в боевые подразделения и храбро сражались на фронте. Однако это дает основания считать, что «зубы» американской армии были серьезно затуплены, так как в армии отсутствовала определенная часть наиболее способных и подходящих для военного дела солдат и офицеров. После поездки с генералом Эйзенхауэром 4 апреля коммандер Бутчер писал в своем дневнике: «Меня беспокоит отсутствие стойкости и расторопности у молодых американских офицеров, которых я видел сегодня в ходе поездки. Это такая зелень, точно прорастающая пшеница. Как они будут вести себя в бою и как они будут выглядеть через три месяца?»

В те недели сотни тысяч молодых солдат из предназначенных для штурма дивизий генерала Брэдли волновал тот же вопрос. Рядовой Линдли Хиггинс был «достаточно глуп, чтобы не почувствовать ни малейшего беспокойства. Мы действительно считали, что в любой момент весь рейх вот-вот рухнет. Мы видели, чем мы располагаем, и слышали, чего у них нет. И мы действительно думали, что стоит нам только высадиться на тот берег, как все фрицы поднимут руки». Это было заблуждение, значительно более распространенное среди таких соединений, как 4-я дивизия, в которой Хиггинс был пехотинцем, чем среди соединений, которые сражались в Северной Африке и на острове Сицилия. Мелкий служащий из судоходной компании, необычно восприимчивый парень из Бронкса, Хиггинс по пути на работу утром 8 декабря 1941 года услышал обращение по радио президента Рузвельта к народу и тут же направился на армейский призывной пункт на Уайтхолл-стрит. Его отец с облегчением вздохнул: «Он думал, что армия меня исправит». Сам Хиггинс думал, что вернется домой через каких-нибудь несколько месяцев. Вместо этого он два года провел на американском восточном побережье, участвуя в бесконечных учебно-тренировочных занятиях по штурмовому десантированию на берег. Хиггинс вспоминает: «Расходуя массу времени для подготовки к предстоящим боям в кампании в Северной Африке, нам все время твердили, что то или другое может случиться в ходе боев в пустыне». Война им казалась очень отдаленной. Они чувствовали себя неспособными связывать что-либо из своего приобретаемого опыта с тем, что происходило в Европе и на Тихом океане. Даже на своих заключительных перед вторжением учениях в Девоне их больше всего забавляла стрельба по стогам сена трассирующими пулями: «Мы были необычайно беспечной и бесчувственной группой молодых людей». А теперь они сожгли все свои личные записи и бумаги в соответствии с приказом и размышляли над тем, куда их двинут. Им сказали, что это будет незатопляемый район, так что Хиггинс доверительно заметил: «Я знаю географию — это не будет Голландия». За несколько недель до высадки их полковой и батальонный командиры были освобождены от занимаемых должностей. На заключительном инструктаже новый командир предупредил, что после того, как они покинут десантную шлюпку или баржу, они ни при каких обстоятельствах не должны оглядываться назад. Остановка или отход на берегу будут считаться таким проступком, за который совершивший его будет предан суду военного трибунала. В районе сосредоточения за Плимутом, когда они выстроились в очередь за получением пищи, друг Хиггинса Джон Шульц уставился на его тарелку и застонал: «Ну и большущий у тебя ломоть. Если они начинают кормить нас бифштексами, значит, дело будет». Хиггинс пытался осмыслить реальность того, что их ожидало впереди: «Я, Линдли. Хиггинс, с улицы Ривердейл, что в Бронксе, собираюсь вторгнуться во Францию. Это проблема, с которой мой ум, вероятно, не мог справиться в силу тогдашнего состояния его зрелости».