Макс Хастингс - Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт

У немецкого солдата не было той стимулирующей силы, какая была в армиях союзников, — предрешенности окончательной победы. Но Хоенштейн утверждает, что его и других побуждали к Действиям прежде всего два слова: «безоговорочная капитуляция». Если остальную часть своей жизни я должен буду рубить лес в Канаде или Сибири, то пусть я скорее умру в Нормандии». Вне всякого сомнения, опубликование декларации о безоговорочной капитуляции, сделанное по настоянию президента Рузвельта, несмотря на серьезные опасения Черчилля, имело огромное значение для нацистской пропагандистской машины: она лишала многих немцев надежды на более или менее достойный выход из войны. Солдаты считали, что с поражением в Нормандии, а затем и в Европе начнется новая мрачная эпоха для Германии, ужасная судьба для немецкого народа. Само чувство общности с их американскими и английскими противниками, смешанное с их взглядами на русских как на варваров с другой планеты, усиливало у них самообман. До самого конца многие немецкие солдаты искренне верили, что они могли объединиться с западными союзниками ради общей борьбы против русских. Для этого, говорили они сами себе, очень важно удержать фронт до тех пор, пока не будет достигнуто какое-то соглашение.

Не приходится также сомневаться в обоснованности традиционного взгляда на немецкого солдата как от природы готового к повиновению и исполнительности в значительно большей степени, чем большинство солдат в армиях союзников. Он был солдат и потому сражался. Англичане пришли к пониманию этой реальности спустя многие годы, но американцы все же были удивлены, обнаружив силу такого бессознательного подчинения.

Не один раз во время европейской кампании, писал Брэдли, меня удивляло то, почему немецкие командиры не прекращают бессмысленное сопротивление, когда бой явно проигран. Продолжение сопротивления ничего не могло дать, кроме катастрофы, на которую рейх уже обречен. Джордж Паттон предложил ответ во время своего визита в группу армий в начале августа, как раз когда мы затягивали петлю вокруг немецкой 7-й армии. «Немцы либо сошли с ума, либо они не знают, что происходит, — сказал я. — Конечно, профессионалы теперь уже должны понять, что игра кончена». Джордж ответил, рассказав историю с одним немецким генералом, которого 3-я армия взяла в плен несколько дней назад. На вопрос, почему он не сдался раньше, чтобы пощадить Германию от дальнейшего разрушения, он без эмоций ответил: «Я профессионал и подчиняюсь полученным приказам». [161] 163. Bradley O. Op. cit., p. 357

Большинство в немецкой армии в Нормандии следовало его примеру.

Если немецкая армия являлась прекрасным инструментом ведения боя, то решающим фактором, определившим ее способность оборонять Нормандию столь длительное время, было качественное, если не количественное, превосходство почти всех видов немецкого оружия над теми же видами оружия в сухопутных войсках союзников. В воздухе и на море во второй мировой войне союзники добились значительного технологического и численного превосходства над противником. И тем не менее индустриальные ресурсы Англии и Америки никогда не были использованы так, чтобы обеспечить свои армии оружием такого же качества, какое производила немецкая промышленность. В 1942 году Альберт Шпеер со своим штабом принял решение: поскольку немцы не могли состязаться с западными союзниками в количественном отношении, попытаться одержать верх над ними посредством качественного превосходства немецкого боевого оснащения. Мастерство на поле боя, какое проявил, к примеру, капитан Виттман, уничтожив английскую бронетанковую колонну возле Виллер-Бокажа, было возможно только благодаря экстраординарной мощи танка «Тигр» даже среди таких английских танков, как «Кромвель». В ходе первых недель боев в Нормандии танкисты союзников с тревогой обнаружили, с какой легкостью их «Шерманы» поджигались противником с первого попадания, в то время как их собственные снаряды не пробивали броню «Пантеры» и еще меньше причиняли вреда «Тиграм», если снаряд не угодил в уязвимое место и с близкого расстояния. 24 июня начальник штаба Монтгомери де Гинганд писал ему: «Если мы не проявим достаточной внимательности, то есть опасность, что среди солдат может развиться чувство страха перед «Тиграми» и «Пантерами»… П. Григг позвонил мне вчера вечером и сказал, что, по его мнению, в гвардейской бронетанковой дивизии могут возникнуть неприятности из-за «неадекватности наших танков немецким»… Само собой разумеется, что такого рода донесения не получают распространения». Монтгомери сам давал отпор такого рода жалобам и высказываниям обеспокоенности.