Array Коллектив авторов - Воспоминания о Корнее Чуковском

К Чуковскому приходили многочисленные посетители — журналисты, репортеры, молодые авторы, дарившие ему свои книги с надписью. А он проявлял живейшее участие ко всему: к людям, улицам, обсаженным цветущими каштанами, а особенно к книжным магазинам и библиотекам. Не хотелось быть назойливым, но я ловил каждую возможность общения с Чуковским. Он побывал у нас в доме, познакомился с моими родителями и очаровал их блеском суждений и оригинальным умом, способным парадоксально поставить все с ног на голову. И неизвестно, шутил ли он или говорил всерьез. Так, однажды он убеждал меня, что все существующие в мире литературные направления только выдумка неучей и досужих ученых. Есть только два направления, сказал он, — талантливое и бездарное. Талантливый романтик дороже бездарного реалиста, а одаренный реалист куда нужнее, чем пустопорожний романтик. И о каких направлениях можно говорить, когда Леонид Андреев пишет реалистические рассказы и символические драмы, а в «Синей птице» Метерлинка больше реальности, чем в «Детях Ванюшина» Найденова…

Чуковский вскоре покинул Киев. Последнее, что мне запомнилось, — его улыбающееся лицо в окне медленно уходящего вагона.

В подмосковном писательском городке Переделкино есть дом. При входе в него — короткая, строгая надпись:

ПРОШУ ДАЖЕ САМЫХ БЛИЗКИХ ДРУЗЕЙ ПРИХОДИТЬ ТОЛЬКО ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ

«Что за человеконенавистник! — невольно подумает каждый. — Не хочет видеть людей! Оставьте-де его в покое хотя бы в течение шести дней недели!»

Если вы все-таки подниметесь по лестнице, вы увидите еще и вторую надпись:

ДОРОГИЕ ГОСТИ!

ЕСЛИ БЫ ХОЗЯИН ЭТОГО ДОМА ДАЖЕ УМОЛЯЛ ВАС ОСТАТЬСЯ ДОЛЬШЕ ДЕВЯТИ ЧАСОВ ВЕЧЕРА — НЕ СОГЛАШАЙТЕСЬ!

Эта вторая надпись еще усиливает наше впечатление, что хозяин этого дома жаждет одиночества. Вот даже от разрешенного им самим воскресного прихода гостей он отрубает такой кусище: сидите, мол, только до девяти, а там — до свидания, уходите!

Так думаете вы, читая вторую надпись. Но тут слышны шаги: это сам хозяин, любитель уединения, собирается выйти из дома. Кубарем скатываетесь вы с лестницы и, притаившись где-нибудь позади дерева или забора, следите за тем, что произойдет.

Почти одновременно с выходом на улицу «Отшельника» к нему стремительно мчатся отовсюду собаки! Всякие — свои и чужие, породистые собачьи аристократы и лохматые дворовые псы, разномастные, с самыми несхожими ушами и хвостами. Всех их объединяет одно чувство: они обожают «Отшельника»! Они бегают вокруг него, прыгают, лают, но не грозно, а радостно, словно сообщают всему миру: «Вот он, вот он, наш дорогой друг!»

И «Отшельник» тоже доволен! Правда, он сердито супит брови, даже покрикивает на иную собаку: «Ну, куда, куда? Пошел вон!» Но глаза у «Отшельника» веселые, он тоже рад встрече с друзьями.

Тут в подкрепление собакам со всех сторон бежит целая армия ребят! Они прибегают позднее, чем собаки, не потому, чтобы они меньше любили «Отшельника», — нет, просто собаки бегают быстрее, чем дети. Большие и маленькие, даже вовсе карапузики, ребята восторженно вопят:

— Корней Иваныч! Корней Иваныч!

И начинается веселая возня! Тот не знает, что такое игра взрослого человека с детьми, кто никогда, хотя бы издали, не видел, как играет с детьми Корней Иванович Чуковский! Секрет настоящей игры в том, что все участники — и старые, и малые — должны быть ровесниками. В свои семьдесят пять лет Корней Иванович радуется игре чуть ли не больше, чем его маленькие партнеры!

В этом — весь Корней Иванович: что бы он ни делал, он творит это со всей страстью своей богатейшей и щедрой души.

Но вот, расставшись с детьми и собаками, Корней Иванович входит в Дом творчества писателей — и во всех сорока комнатах этого дома писатели радуются приходу Корнея Ивановича, его беседе, сверкающей умом, знаниями, чудесным юмором.

Тут раскрывается тайна «Отшельника»: он наполнил свой дом ограничительными надписями не оттого, что он боится людей, — он себя боится. Боится своего жизнелюбия, своего неутолимого интереса к людям. Он боится заговориться, забыть о времени, — а ведь ему нужно работать, ведь работает он поражающе много. Вот почему «только по воскресеньям» и «только до девяти часов вечера»!

К Чуковскому льнут все возрасты, но нам, старикам, особенно радостно видеть человека, который в семьдесят пять лет уступил старости только в одном — в цвете волос, ставших теперь совсем белыми. Вот я знаю Корнея Ивановича скоро уже пятьдесят лет — и когда-то в финском поселке Куоккала у него были такие же озорные, насмешливые глаза, такой же он был рослый, выше всех в толпе, ходил по улице босиком (это очень смущало иных дачников!), неся на плече кого-нибудь из своих маленьких детей, а сегодня у него почтенная седина, ходит он в солидных ботинках и носит на руках не детей, не внуков, а правнуков. Вот и вся разница!