Array Коллектив авторов - Воспоминания о Корнее Чуковском

— Раньше, когда я ехал в поезде, я не мог успокоиться, пока не перезнакомлюсь со всеми пассажирами во всех вагонах.

Очень ценил образованность:

— Как он много знает!

Или с презрением:

— Он же совершенно не образован!

Главным в его жизни, разумеется, была литература. Но, увидев научный журнал, читал его от корки до корки, с огромным интересом слушал, когда сын рассказывал о новейших научных открытиях.

Помню, к внучке приехал товарищ — биолог с микроскопом. Корней Иванович прямо впился в микроскоп, долго рассматривал каплю воды.

Но больше всего его пленял в людях талант. Самый лестный эпитет в его устах был «талантливый». Ошибался в людях, иногда на него нападала подозрительность, совершенно ослепляющая его. Но талант угадывал мгновенно. И благоговел перед ним.

— Мы же явление вторичное, — говорил о критиках, литературоведах. Главное — это художник, писатель, поэт…

Часто назначал дату своей смерти — в феврале, октябре, ноябре. Даже число называл.

— Летом? Ни за что! Какой интерес умирать летом!

Когда я наконец поняла, что он сам не верит этим срокам, то сказала:

— Будет вам! Вы еще десять лет проживете!

— Десять? Так мало? Я хочу больше…

Разговор происходил в 1959 году. Ему было тогда около восьмидесяти лет.

Тогда же, в 1959 году, подарил мне фотографию, где он снят с катаевской собакой Мишкой. И шутливо написал:

«…От Мишки и меня. Корней Чуковский. В 1959 году такими мы были. Это было очень давно. Июль 1970 г.»

Он не дожил до этой предсказанной им даты девяти месяцев.

На одном из «костров» Агния Барто предложила детям прочитать хором «Мойдодыра».

— Кто лучше всех знает эту сказку?

— Я!! — истошным голосом закричал Корней Иванович.

Наша первая встреча в Переделкине произошла в июле 1958 года, когда я одна сидела на веранде Дома творчества. Перед глазами красовался цветник из пионов, начинали расцветать розы.

Вдруг вдали, на дорожке, ведущей к нашему дому, показался человек в белом костюме. Он шел не торопясь и направлялся ко мне. Я подумала, не ошибка ли это, — ведь я его не знаю. Поэтому даже огляделась по сторонам и еще раз удостоверилась, что кругом пустые плетеные кресла.

— Я к вам! — произнес посетитель, склонился и поцеловал мне руку.

Я вгляделась в его лицо и к изумлению своему увидела, что это — Корней Иванович Чуковский. Мы не виделись сорок лет. Конечно, я была очень обрадована.

Должно быть, на меня кто-нибудь ему указал:

— Вон она, в кресле одна сидит.

Можно ли считать это первой встречей, первым днем личного знакомства? Думается, что нет. Эта встреча была подготовлена целым рядом фактов и впечатлений.

Еще в 1918 году Чуковский посетил моего отца, Михаила Николаевича, для беседы об Авдотье Яковлевне Панаевой, книжку о которой в то время писал. Узнав от мамы, что к отцу приехал Чуковский, мы с сестрой стали просить маму, чтобы нам было позволено присутствовать при их беседе. Ведь Чуковского мы, девятнадцатилетние курсистки, уже хорошо знали по его книгам «От Чехова до наших дней», «Лица и маски». После гимназических учебников от этих книг веяло какой-то свежестью, недозволенной дерзостью и свободой мысли.

Мама вошла с нами в кабинет отца и обратилась к Чуковскому со словами:

— Корней Иванович, наши дочки очень хотели бы послушать вас. Они ваши поклонницы.

— Пожалуйста, — отвечал он, прижимая к сердцу большую тетрадь.

И добавил как-то по-детски:

— Только я стесняюсь…

Это нас особенно тронуло. Нас, девчонок, стеснялся настоящий писатель!.. Мы слушали его затаив дыхание.

Помню, в разговоре с отцом его особенно интересовал вопрос об огаревском наследстве, о котором мы с сестрой не имели никакого понятия, поэтому содержание их разговора не сохранилось в памяти.

Мне довелось услышать выступление К. И. Чуковского на «Вечере свободной поэзии» в Тенишевском училище. Он говорил о Маяковском, который тогда же читал свою поэму «Война и мир».

Видеть Маяковского и слушать его мне пришлось впервые, Впечатление было очень сильное, просто потрясающее. Слово Чуковского было проникнуто любовью к поэту.

В 1958 году я получила путевку от Литфонда в Переделкино. Я думала, что увидеть Чуковского будет очень просто. Поэтому, приехав в Переделкино, на другой же день обратилась к сестре-хозяйке Дома творчества с просьбой указать мне, как пройти к нему на дачу.

Она отвечала:

— Не думайте, что навестить его так легко. Вас и не допустят к нему. Он в пять часов утра встает, до девяти работает, потом отдыхает, потом обед, перед обедом (в два часа) заканчиваются все литературные занятия, в девять часов вечера он ложится спать. В промежутке между двумя и девятью часами у него бесконечные посетители.