Анатолий Лукьянов - Август 91-го. Был ли заговор?

Находясь в тюрьме и позже, выйдя на свободу, я много размышлял о том, можно ли было спасти СССР. Этот вопрос был и остается одним из самых важных для меня. Прежде всего следует сказать, что развал Советского союзного государства — результат взаимодействия многих разрушительных сил.

В первую очередь это те же самые силы капиталистической ориентации, но только обряженные в национальные одежды. Сдуйте с них националистическую пыль — и вы увидите под ней жадный оскал частного собственника.

Питательной средой для такого рода явлений был, конечно, но только глубоко загнанный внутрь дух сепаратизма и национальных амбиций. Свою отрицательную роль здесь играли и чрезмерный централизм в управлении, и невнимание союзных органов к интересам экономического и социального развития республик, к рациональному использованию их природных ресурсов, и факты неуважения к национальной культуре, языку и обычаям. Жесткая реакция союзных властей на любой, порою даже мелкий, всплеск национальных чувств только еще больше загоняла их в подполье и таким путем создавала эффект тлеющего торфяного болота. На поверхности все спокойно, звучат бравурные речи о дружбе народов, а внутри — незатухающие очаги межнациональной розни, непонимания и разногласий.

Ни для кого не секрет, что единство республик в составе Союза ССР во многом предопределялось централизованным, а не федеративным строением правящей Коммунистической партии. Республиканские партийные организации были составными частями единой КПСС. А значит, все основные кадровые назначения и перемещения шли из Москвы. Альтернативные выборы депутатов с вымыванием из их состава значительной части представителей так называемых «некоренных национальностей», общее стремительное ослабление партийного руководства позволили местным национальным кадрам довольно быстро понять, что теперь можно защитить себя от угрозы смещения или произвольных перестановок по воле центра. Средством этой защиты стал лозунг национального суверенитета.

Так к объективным факторам разрушения Союза добавился мощный субъективный — личный интерес, метко названный Борисом Олейником «национал-карьеризмом». Республиканский партийный князек, зарвавшийся номенклатурный губернатор, распоясавшийся хозяйственник, прикрываясь заявлениями о защите национальных интересов, могли теперь игнорировать ранее неприступный центр. Если же тот начинал «артачиться», настаивать на своем, в ход пускались массовые националистические выступления, создавались народные и национальные фронты антикоммунистической направленности. Достаточно было малой искры, и пожар уже почти невозможно погасить.

Так случилось, например, в Прибалтике, когда именно со ссылками на «диктат центра» в кадровой и языковой политике, в использовании природных ресурсов удалось поднять целые пласты приглушенного на определенном этапе национального самосознания и его спутника — национализма. А начиналось все, казалось бы, с малого — с небольших языковых проблем, национальных символов, установления местного отсчета времени, уточнения наименования городов. Закончилось же, как известно, приходом к власти агрессивных буржуазно-националистических сил и разрывом прибалтийских республик с Союзом ССР. Затем с различными оттенками и местными особенностями этот сепаратистский опыт начал тиражироваться в Молдове, Закавказье, Средней Азии и ряде других мест.

Удивительно быстро во многих республиках выросли свои идеологи сепаратизма. Сначала шли интенсивные раскопки истории «имперского засилия». Потом появились искаженно толкуемые теории «абсолютного» суверенитета, национального гражданства, политика ограничения прав так называемых «мигрантов». Наконец, пышным цветом расцвели теории «экономического суверенитета», которые оставляли Союзный центр и без своей территории, и без федеральной собственности.

К сожалению, органы власти и управления СССР не сумели адекватно, а главное, своевременно ответить на этот вызов агрессивного национализма и сепаратизма. Партийные деятели вроде А. Яковлева советовали вообще не обращать внимания на эти процессы, а кое-где и на проявление религиозно-национального фанатизма. Союзный президент больше уповал на уговоры и свой авторитет, который после бакинских, тбилисских и вильнюсских событий таял, как утренний туман. Поездки Горбачева в Армению и Литву ни на один градус не остудили там национально-конфронтационных страстей. Начиная с Первого съезда народных депутатов СССР, национальные распри стали почти каждодневным спутником парламентской жизни. Оппозиция внутри депутатского корпуса искусно использовала национальный фактор, включив его в борьбу против союзного руководства.