Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

и не брит. Одним словом, не ухожен с головы до пят. Так какой же из меня пан?

Три дня тому назад мы потеряли предпоследнюю пушку: мина разорвалась рядом с огневой - пробило накатник и разметало расчет: всех ранило, тяжело.

А вчера все сложилось удачно: позиция оказалась удобной, хорошо прикрытой, с прекрасным обзором. Мы весь день с небольшими перерывами вели прицельный огонь, мешая немцам организовать эффективную контратаку. Снарядов хватало, солдаты Батурина работали быстро и точно, особенно наводчик. Так что командир стрелкового батальона, которому мы были приданы, остался доволен: "Ну, пушкари, спасибо вам. Здорово вы меня сегодня выручили!" Повезло нам вчера: потери были минимальны - ранило только одного солдата-подносчика снарядов.

Вечером, когда задул холодный ветер, мы мечтали лишь об одном: развести костер и обсушиться. Ни о чем другом.

Постепенно не то что привыкаешь, - смиряешься с трудностями фронтового быта, даже с тем, что раньше представлялось невыносимым. Оказывается, можно притерпеться к грязи, холоду, вони, вшам, крови...

К счастью, кое в чем нам натура помогает. Она милостива: простуды, гриппы, язвы, инфаркты нас, в общем, не задевают. Но всего важнее другое: мудрая природа защищает нашу психику. Оказывается, утомление - великое благо. Наступают минуты, когда нас, оглушенных и ослепленных боем, потрясенных ощущением и видом смерти, охватывает полная апатия, равнодушие ко всему, происходящему вокруг. Тогда думаешь: скорее бы. Днем раньше, днем позже - все равно. Быстрее бы обо всем забыть. Тогда спасительная усталость притупляет чувства, загрубляет нервы - страх отступает, и ты можешь преодолеть ужас смерти и трусость, то есть сохранить достоинство.

Это очень важно, потому что трусов презирают, бесстрашными же восхищаются, а это - справедливая награда за преодоление страха, другими словами, - за смелость. Так сберегается честь, которая, как известно, дороже жизни.

Еще важно самовнушение. Я внушаю себе: "На тебя смотрят солдаты. Держись достойно. Не позорься!" Мысленное повторение этой формулы тоже помогает сохранить честь и достоинство.

От психических потрясений и перегрузок, бывает, и рассудка лишаются.

В сентябре в Карпатах к нам из пехоты попал солдат Бураков Он прилежно выполнял свои новые обязанности в орудийном расчете и казался человеком спокойным, даже чрезмерно молчаливым. Все бы хорошо, но по ночам он

будил и пугал нас дикими криками, какими-то предсмертными воплями.

Выяснилось, что однажды ночью Буракова и трех его уснувших товарищей,

находившихся в боевом охранении, захватили врасплох немецкие разведчики.

Бураков успел притаиться под кустом, накрывшись плащ-палаткой. Немцы в спешке этого не заметили, и он лежал, умирая от страха, видя, как немцы долго душили и резали двух его товарищей. То ли ножи были тупые, то ли солдаты сильно упирались... Было жутко. Третьему - сержанту - немцы забили рот кляпом и уволокли. Оставшиеся какое-то время еще хрипели и дергались... Придя в себя, Бураков побежал в роту. Состояние его было таково, что немедленно отправили в санбат. Там его подлечили уколами, таблетками и возвратили на передовую, но не в свой стрелковый полк, а к нам, в ОИПТД. Бураков стал панически бояться темноты, ему снились страшные сны. Со временем ночные припадки и крики участились, внушая ужас окружающим и мешая людям спать. Тогда его снова увезли в санбат, и к нам он больше не вернулся. Стало известно, что Буракова отправили в тыловой "дурдом". Было ему в ту пору неполных двадцать лет...

Иногда наше естество вознаграждается за перенесенные тяготы и страх. Вот вчера была радость, когда до сознания дошло: мы победили в бою, пусть и местного значения, и честно заслужили отдых. Это награда нашим душам и телам. Сегодня уже кажется, что не так близка была смерть и не так тягостно было лежать в холодной вязкой грязи под дождем и снегом. Все, оказывается, можно вытерпеть и превозмочь. Теперь, что ни говори, приятно предвкушение заслуженного отдыха в этом сухом, теплом и чистом доме. Отоспимся, отогреемся, отмоемся - чего же еще желать?

% % %

Вслед за хозяином мы входим в темноватую прихожую, большую и теплую. Вешалка, стулья, картина. Из прихожей - три двери. Открыта только та, что слева. За ней - кухня. Там видны плита, облицованная кафелем, большой стол, раковина, шкафчики, табуретки. Говорю хозяину, что солдаты будут греть воду, варить еду: "Жолнеже бэндже готовац страве". Кроме того, нам нужна комната для отдыха: "Покуй для одпочинку". Поэтому пусть уберут из нее лишние вещи.