Виктор Афанасьев - Рылеев

12 января 1801 года Рылеев был зачислен волонтером, то есть учеником приготовительного класса, а с 12 марта того же года — в Малолетнее отделение. Эконом подобрал ему по росту форменное обмундирование — фуражку, куртку и брюки, а также сюртук, все темно-зеленого цвета, только околыш фуражки и воротник сюртука были красные.

Малолетнее отделение состояло из шести дортуаров. За кадетами-малышами присматривали дамы — директриса и шесть начальниц, все важные и строгие барыни. Директриса мадам Бертгольд собственноручно секла детей. В столовую дамы водили свои отделения строем по длинной наружной галерее, зимой сами они при этом надевали меховые салопы и теплые капоры, а дети шли в куртках и мерзли. Считалось, что будущие воины должны закаляться. Всего возрастных групп в корпусе было пять — такая структура училища была создана при Екатерине Второй по идеям Руссо, высказанным в его «Исповеди» (об особенностях каждого возраста человека в детстве).

С 1801 года генерал-директором Первого кадетского корпуса стал генерал-майор — с 1811 года генерал-лейтенант — Фридрих Максимилиан Клингер (1752–1831), с 1785 года он был в корпусе офицером-воспитателем. Это был человек необыкновенной судьбы. Сын дровосека и прачки, выросший в нужде, он в 1770-е годы стал крупнейшим немецким писателем, одним из идейных вдохновителей периода «Бури и натиска» — само это течение получило название по трагедии Клингера «Буря и натиск». Он был товарищем Гёте, Гердера, Шиллера, Бюргера, Ленца. Вместе с ними он боролся за национальное единство Германии, за ее демократизацию. В 1780 году после попыток найти службу на родине Клингер вступил в русскую армию и скоро достиг генеральского чина. Он женился на русской — Елизавете Александровне Алексеевой. Его сын, русский офицер, погиб в 1812 году под Бородином. С 1801 года Клингер занимает одновременно ряд высоких должностей — главноначальствующего Пажеского корпуса в Петербурге, директора Первого кадетского корпуса, попечителя Дерптского учебного округа, где настойчиво добивался улучшения преподавания русского языка и русской словесности. Александр I ввел Клингера в совет при министре просвещения графе Завадовском. Профессора Дерптского университета — в основном немцы — обвиняли Клингера в том, что он «ставленник русских», что «немец в нем совершенно обрусел», что он замещает профессорские должности русскими людьми, например Кайсаровым.

Живя в России, Клингер создал ряд значительных произведений — несколько драм и цикл социально-критических романов, занявших видное место в классической литературе Германии. Как пишет немецкий историк литературы нашего времени, романы Клингера «показывают, как сильно его волновали социальные и политические противоречия феодального общества, как глубоко было его отвращение ко всяким формам угнетения, как его возмущало в особенности ограбление трудящихся народных масс узким кругом феодальных эксплуататоров и правителей. Литература, по крайней мере немецкая литература классической эпохи, не знает другого писателя, который бы так открыто и беспощадно критиковал социальные основы феодального строя». Клингер писал, что «всякая система угнетения людей, установленная правителями, какой бы характер она ни носила — политический или религиозный, — должна в конце концов уступить дорогу свободным, вечно живым, не дремлющим духовным силам человечества».

Немецкая писательница Фанни Тарнов, побывавшая в Петербурге, сообщала в своей книге о России: «Одна светская петербургская дама с благонравным ужасом заявила мне, что она не прочла ни одной строчки, написанной Клингером. Его произведения считаются богохульными и пользуются слишком дурной славой, чтобы она отважилась их прочитать».

Клингер был, конечно, выдающийся, замечательный человек. Но в России он вынужден был вести как бы Двойную жизнь: Клингер-генерал был на виду, Клингер-писатель скрыт от окружающих. В России были запрещены все его лучшие романы — «Жизнь Фауста, его Деяния и гибель в аду», «История Рафаэля де Аквилья», «Путешествия до Потопа», «История современного немца» и «Светский человек и поэт».

В своих «Наблюдениях и размышлениях» Клингер так охарактеризовал эпоху, сменившую «дней Александровых прекрасное начало»: «Всё для глаз, всё для уха! Для первого — роскошные церемонии, для второго — звучные слова без политического смысла. А для языка — решетка, для ума — грозный, страшный надсмотрщик».