Вадим Удилов - Теракты и диверсии в СССР. Стопроцентная раскрываемость

Перед выездами групп на обыски, во главе которых теперь были поставлены местные следователи, я попросил участников групп ознакомиться с конструкцией бомбы, обнаруженной на Курском вокзале. Естественно, в группы обыска были включены наши московские товарищи. И хотя это считалось нарушением, мы отправили группы на обыск в ночь, ибо знали, что утром делать это может быть уже поздно.

Конечно, ночь для всех нас была бессонной. По договоренности с товарищами я ждал в номере гостиницы телефонного звонка о результатах обыска. Он раздался в шестом часу утра. Звонил сотрудник нашей московской группы. У него была весьма редкая фамилия Ремигайло. Да и сам он был редкой кропотливости, дотошливости и пунктуальности в решении наших вопросов работником, и я на него надеялся. Он пунктуально, подчеркивая каждую мелочь, сообщил о найденных в квартире Степаняна аналогах бомб по 17 позициям. Совпадали корпуса, заглушки, шпильки, провода, изоляционная лента, шрапнель и прочее; из всего этого можно было бы собрать новую, аналогичную изъятой на вокзале, бомбу.

Из записок Степаняна и по другим данным четко просматривалось, что своим руководителем он считал Степана Затикяна. Слушая по телефону Ремигайло, я успел записать на полях газеты «Правда» все доказательства, добытые при обыске. Газету я забрал на работу, чтобы использовать запись для доклада в Москву. Но неотложные текущие дела, просмотр протоколов обысков, необходимость срочного негласного наблюдения за Затикяном отвлекли меня, и грозный звонок из Москвы последовал раньше, чем я ожидал. Звонил заместитель Председателя КГБ СССР, генерал армии С.К. Цвигун. Звонил, как он сам сказал, из Кремлевского Дворца съездов. Значит, по поводу жалобы Демирчяна. Посыпалась целая серия незаслуженных упреков в моем своеволии, строптивости, неумении прислушиваться к указаниям партийного и административного руководства. Имея веские доказательства, слушал я его весьма спокойно. Когда он наконец выговорился, я спросил:

— Так как мне поступать, Семен Кузьмич, может быть, действительно отпустить на свободу тех преступников, кто взрывал бомбы в Москве?

Несколько секунд трубка молчала, затем Цвигун спросил:

— Что? Есть доказательства?

Достав из кармана газету «Правда», я стал диктовать записанные на ней доказательства по всем 17 позициям. Сообщил также о полученных данных на Затикяна.

— Арестовали его? — спросил Цвигун.

— Нет! Никто санкции не дает! Даже срок задержания Степаняна и Багдасаряна кончается через два часа, а продлить некому…

Я немного слукавил, так как после обысков и полученных нами результатов обстановка в Ереване резко изменилась. Местные товарищи чекисты, искупая свою нерешительность на первом этапе, смело пошли на задержание Затикяна и обыск в его квартире. Здесь нам повезло еще больше. Помимо различных деталей-аналогов от бомб мы нашли у него под клеенкой на кухне схему взрывного устройства, использованного в Москве 8 января 1977 года в вагоне метро. Позднее экспертиза установит, что указанная схема исполнена лично рукой Затикяна. Круг замкнулся!

На этом наши оперативно-розыскные мероприятия не закончились. Пока шло следствие, мы искали прямых и косвенных свидетелей преступлений группы, руководимой Затикяном. Ценой больших усилий нам удалось найти свидетелей, подтвердивших пребывание Степаняна и Багдасаряна в день взрывов в январе 1977 года в Москве, видевших подготовку и испытания преступниками бомб в Армении, знавших о попытках Затикяна вовлечь других лиц в диверсионно-террористическую деятельность в СССР.

Кстати, первый секретарь выполнил обещание: по прибытии из Москвы в Ереван он вызвал нас в два часа ночи в здание ЦК КП Армении для разбирательства. Мы ждали этого и своеобразно подготовились. На беседу взяли три портфеля: в одном лежали детали бомбы с Курского вокзала, в других — детали-доказательства, изъятые у Затикяна и Степаняна. Отличить их было невозможно!..

Все мы, участники розыска по делу «Взрывники», гордимся, что нам удалось избавить москвичей и гостей столицы от опасности, грозившей им со стороны националистов-экстремистов. Родина наградила членов группы, наиболее активных исполнителей розыска орденами Красной Звезды и «Знак Почета». Нам, руководителям оперативно-следственной группы, были вручены Почетные грамоты.

Конечно, розыск на этом деле не заканчивался. К концу 70-х годов в розыске по линии КГБ СССР находилось свыше 900 человек. И это после того, как мы основательно почистили розыскные списки и исключили из них лиц преклонного возраста или тех, у кого преступления были менее тяжкими и по общему процессуальному законодательству мог наступить срок давности. Но некоторых совесть не позволяла исключить из этих списков! Особенно следователей и полицейских, сбросивших в шахты членов «Молодой гвардии» в Краснодоне.