Вадим Удилов - Теракты и диверсии в СССР. Стопроцентная раскрываемость

Затем слово взял Берия. Он был в курсе киевских и куйбышевских проступков сына Хрущева, напомнил о них и подчеркнул, что Леонида Хрущева уже дважды прощали.

Затем высказали свои мнения Маленков, Каганович, Молотов. Они были едины: оставить приговор в силе.

Последним выступил Сталин. По всей вероятности, ему тяжелее других было принимать решение. Его старший сын Яков, напомним, также находился в плену у немцев. Своим решением Сталин как бы заранее подписывал приговор и ему. «Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдет с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор!» — так, рассказывали мне, подытожил Сталин, закрывая заседание.

После смерти Сталина и прихода к власти Хрущева в жизни участников этих событий произошли роковые перемены. На второй день правления Хрущева в Москве был ликвидирован Щербаковский район, закрыт Щербаковский универмаг. Камень, заложенный в основание памятника Щербакову, был уничтожен, а место заасфальтировано. И больше фамилия Щербакова за все годы правления Хрущева не произносилась и не упоминалась.

Берию арестовали. Непонятно, каким судом он был осужден и приговорен к расстрелу как палач и агент международного империализма. Ни следственного, ни судебного дела никто не видел.

Генерал-полковник Абакумов к моменту прихода Хрущева к власти находился в тюрьме под следствием как сообщник «врачей-вредителей». Дело оказалось «липовым», и все подлежали освобождению. Но Абакумова, по просьбе Никиты Сергеевича, оставили в тюрьме и через некоторое время приговорили по другому, тоже «липовому», так называемому «ленинградскому делу» к высшей мере и расстреляли. Генерал-лейтенант Судоплатов был арестован, непонятно за что осужден на 15 лет и отбыл весь срок наказания во Владимирской тюрьме. Впоследствии реабилитирован.

Маленков, Каганович, Молотов как представители «антипартийной группы» отправлены в ссылку под строжайший оперативный и милицейский надзор. Сталин на XX съезде компартии был представлен Хрущевым как тиран и поработитель народов. Прежде чем сделать кое-какие выводы, познакомлю читателей с выдержкой из вышедшей в 1996 г. книги «Москва — Кремль — Охрана».

Автор ее — Герой Советского Союза, заместитель начальника Главного управления охраны КГБ СССР, генерал-лейтенант Докучаев. На основании имеющихся у него материалов Докучаев приводит слова Хрущева, сказанные в узком кругу приближенных к нему лиц, незадолго до начала XX съезда КПСС: «Ленин в свое время отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына, покажу, где живет кузькина мать». Чем же на самом деле руководствовался Хрущев: попыткой повернуть страну к светлому демократическому будущему или личными мотивами? Не простой для меня вопрос.

Описываемые события невольно заставляют задуматься над тем, что представляли собой лица из высшего партийно-государственного окружения Сталина. Откуда они взялись? Какими знаниями в области государственного строительства, организации промышленности и сельского хозяйства, наконец, в теории марксизма обладали? Что определяло их поведение? Борьба за власть началась сразу после смерти Ленина и шла между Сталиным и Троцким. И тот и другой имели стойких соратников еще с начала революции и гражданской войны. У Сталина это были Молотов и Мехлис, сподвижники Иосифа Виссарионовича по партийным делам. По военным вопросам — Ворошилов и Буденный, руководители Первой Конной армии, сумевшие при помощи

Сталина присвоить себе заслуги Второй Конной казачьей армии. Они были верны вождю до конца. Революционеры из числа интеллигенции колебались на протяжении всего периода становления советской власти. Колебались то влево, то вправо, соглашаясь то с доводами Троцкого, то с предложениями Сталина, за что и ушли в небытие с ярлыками членов троцкистского блока, буржуазных наймитов или агентов английской, германской, польской, японской и прочих разведок.

На смену им начиная с конца 20-х годов, а в основном в 30-е годы пришли так называемые твердые вожачки, готовые во всем угодить восходящему вождю и отцу народов на всех направлениях хозяйственной, судебной, военной и партийной жизни страны. Так в первых рядах сталинской когорты появились Хрущев, Жданов, Каганович, Маленков, Вышинский, Ульрих, Ежов, Берия и другие.

Командные посты в Красной Армии занимали бывшие командиры Первой Конной армии: Ворошилов, Буденный, Тимошенко, Кулик, Тюленев. Сейчас, похоже, никто не сомневается в том, что репрессии и притеснения «узаконил» Сталин. Но, как мне думается, узурпаторский режим, с отливами и приливами, сохранялся так долго прежде всего благодаря сталинскому окружению. Уловив в Сталине повышенную подозрительность, люди из окружения Сталина, каждый по своей линии, старались выявить побольше «врагов народа», членов троцкистско-зиновьевского блока, шпионов и т. п., чтобы угодить хозяину. Конечно, о подобных устремлениях партийно-государственной верхушки стало хорошо известно карательным органам НКВД, где к тому времени в следственные подразделения были введены новые, но рьяные исполнители, заплечных дел мастера, готовые на все. Старые работники госбезопасности, которых, к сожалению, уже нет в живых, рассказывали мне, что возглавлявший в то время Московскую организацию ВКП(б) Хрущев нередко давал разгон начальнику НКВД за плохую, по его мнению, работу Московской ЧК. При этом Хрущев говорил буквально следующее: «В Рязани арестовано «врагов народа» на 500 человек больше, чем в Москве. А Москва во много раз больше, чем Рязань. Учтите это в своей работе».