Александр Морозов - Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765

Однако отношения между складниками вовсе не носили характера мирной патриархальной идиллии. Между складниками часто шла лютая борьба за каждый клочок земли, за каждое угодье. Складники теснили друг друга и стремились согнать один другого с владения.

На Севере рано началось расслоение крестьянства. Уже в первые десятилетия XVII века здесь можно было встретить крестьян, достигших высокого уровня зажиточности. Просторная и поместительная изба такого крестьянина окружена жилыми и хозяйственными пристройками — «клетями» и «повалушками», хлевами, сараями, сенниками, житницами, поварней, баней, мякинницей. На дворе у него две или три лошади, семь и больше голов рогатого скота, не считая телят. В доме не редкость медная и оловянная посуда, дорогая одежда, кафтаны и однорядки с золотым плетеньем, атласные и «червленые» шапки с собольим мехом, россомашьи рукавицы на пуховой подкладке, куски темно-зеленого, вишневого и светло-зеленого сукна, перстни, серебряные и золоченые «серьги с подсережьем», жемчужные ожерелья, «золотое кованое кружево», дорогие в те времена рукописные книги.

Такие крестьяне издавна сколачивали свое богатство не трудом на земле и даже не промыслом, а ростовщичеством. Северная разбойничья песня об «Усах, удалых молодцах», сложенная, вероятно, не позднее конца XVII века, хорошо знает двор такого крестьянина, который «богат добре», «солоду не ростил, завсегда пиво варил»:

Но, наряду с подобными богатеями, на Поморском севере все чаще можно было встретить обедневших крестьян, садившихся «половниками» на своей недавней «вотчине» или нищенствовавших и скитавшихся в поисках какого-либо занятия. Обнищавшие крестьяне уходят из деревень, пристают к торгово-промышленным людям, пробираются вместе с ними на Урал, в сибирские просторы, где занимаются пушным промыслом, делают новые «росчисти», сеют хлеб, которым снабжают казачьи гарнизоны.

Избежав гнета вотчинного и поместного землевладения, северное крестьянство терпело «великое утеснение» от мироедов, вышедших из его собственной среды. Зажиточные теснили и разоряли «мир», давили и пригибали маломощных, скупали мелкие крестьянские владения и доли, захватывали в свои руки местное самоуправление и умело «отходили» от мирских повинностей, заставляя платить за себя бедноту и забивая «мелких людей» на правеже до смерти.

В начале XVIII века на Севере происходило уже заметное разложение натурального хозяйства. В то время как подавляющее большинство крепостного крестьянства, обслуживавшего служило-помещичий класс, несло свои повинности почти исключительно в натуральной форме, северное черносошное крестьянство с давних времен несло «тягло» в денежных единицах. Оно рано начало испытывать нужду в деньгах и научилось добывать их разными путями. И если сельское хозяйство, часто неспособное прокормить северного крестьянина на его земле, продолжало еще оставаться натуральным, то северная деревня повертывалась в сторону товарных отношений, развивая промыслы и ремесла, продукты которых поступали на рынок, причем многие черносошные крестьяне выступали не только как производители товаров, но и как продавцы, мало чем отличаясь от купцов и посадских.

Одной из характерных черт русского Поморья было смешение посадского и сельского населения. «И в городе, и в уезде, — пишет историк М. Богословский, — жил один и тот же черносошный мужик, занимавшийся одинаково земледелием на посаде и промыслами в деревне». [5] М. Богословский. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII веке, т. I, M., 1909, стр. 124. Само правительство часто не делало различия между посадским и сельским населением Севера. В то время как введенная в начале восьмидесятых годов XVII века «стрелецкая подать» во всей России раскладывалась исключительно на городское население, в Поморье дворы черносошных крестьян были обложены ею наравне с посадскими. Посад и уезд на Севере совместно «тянули тягло», распределяя падавший на них общий казенный оклад по соглашению, установленному на сходе посадских и уездных людей.

Посадские люди владели деревнями и отдельными долями в деревнях и входили в состав волостных крестьянских «миров». Поселяясь в своих деревенских усадьбах и увозя туда имущество, они увиливали от посадского обложения «по животам». В то же время черносошные крестьяне, обосновываясь в городе, приобретая дворы и лавки и ведя «отъезжие торги» в Архангельске и Сибири, не спешили приписываться к посаду, а, становясь посадскими, «уносили с собой» свои вотчины, т. е. продолжали оставаться деревенскими владельцами.