Михаил Ардов - Матушка Надежда и прочие невыдуманные рассказы

Я ведь родился в потомственной семье рабочего. До призыва работал в крестьянстве. Призвали меня во флот. Служил на учебном судне "Океан", город Кронштадт. Испытал революционное крещение в капиталистическую февральскую революцию. Отец у меня печник был. Мастер был что надо. Пил только сильно. Я тоже печки после работал. В войну был водником - на броне, как незаменимый. У меня по реке - сколько? - семьдесят, что ли, бакенщиков, и у каждого печка. Вот я все и ездил, печки им починял. Конечно, и для себя работал. В деревнях-то прибрежных. Как услышат, что приехал, так уж зовут. Бывало, и муки тебе дадут пуда два, и картошки... Только этим и жил. Из водников-то кто за зарплату служил? Где там дров возьмешь, где чего...

Я первую-то хозяйку в Юже взял. Вдова она была, дочка у ней. Я на квартире там стоял. Такого уж и получилось. Вечером сядем, самовар поставим да поллитровку выпьешь. Чего-то надо делать. Вот я ее и ушлепал...

Да вы пейте, мне-то нельзя... И ешь давай. Какая это к херам закуска? Картошка да огурец в ж... не жилец... Накладывай. Капусты вот уменя нет. У хозяйки в городе. Пенсия уж больно мала. Ты бы вот так написал бы полковнику Кривченко... Или он - Кравченко? Все б так по правде. Я - балтийский моряк. Получил революционное крещение в капиталистическую февральскую революцию. Это в семнадцатом-то году. Подняли нас в час ночи. В Кронштадте аккурат первого марта. Вдруг тревога. Боевая. Иванов и Мясников главари, руководители - политиканы-то. Боевая тревога. Мясников прибежал: "Одевайтесь теплее, бушлаты, шинеля! Все в караульное помещение! За винтовками!" Мы похватали винтовки, патроны. Выскочили на верхнюю палубу. Но люки были закрыты - офицеры сами закрыли. На верхней палубе Мясников на банкет стал и говорит: "Что будем делать со своими офицерами, со своим начальством? В Петрограде революция, свобода!" Кто тут кричит - расстрелять! - кто - арестовать! -кто - посадить! - кто - что! Тысяча двести человек нас было. В полном вооружении. Конечно, бросились в каюты. Оказались пусты. Они собрались в кают-компании. Офицеры там в полном вооружении были - кортики, винтовки, браунинги, сабли у них мотались... Стучим: "Отоприте!" Они кричат: "Что с нами делать будете?" Мы кричим: "Сдайте оружие!" Когда отперли, они тут сопротивлялись недолго. После сопротивления сдали они оружие. Кортики, браунинги и сабли отобрали у них. И на берегу в сарай которых заперли. Которые заядлые-то были. А других оставили на корабле. И в полном вооружении по стенке гавани шагали мы. Впереди портовая музыка. И прямо к адмиралу Верину. Значит, подошли к нему. У него часовые стоят - армейская полиция. Один в коридоре, один на улице. Когда арестовать его, как бросились в дом, он там спрятался у своих... Разыскали его матросы, вытащили на улицу. Накинули пальто, фуражку и вывели его на Якорную площадь. Ну что, расстреляли его - раз, раз - в овраг бросили. Старичишка был такой зверь!.. И еще контр-адмирала Бутакова тут же. Его с квартиры привели, он не прятался. После-то хватились, хороший он был. Но тут уж не щадили! Многих расстреляли... Покидали в овраг. Два столба врыли рабочие и лозунг "Смерть палачам!" Это первые-то дни революции. Многих перестреляли. Ну а после этого - митинги, митинги, митинги. Все на Якорной площади митинги.

Конечно, власть временного правительства. Тут они законы ввели, расстрелы, казни. Временное правительство устраивало свое благополучие. Гучковы, Милюковы, Керенский - был глава. Керенский- правая рука царя был. Большевики, меньшевики - кто за что?.. Мы тогда не понимали. Но большевики ведущие люди к хорошей жизни. Так мы понимали... Вот ты пьешь, по тебе и незаметно... Наливай, наливай... Я ведь без хозяйки живу, ничего у меня нет. Самоварчик вот поставим. Варенья-то, повидла у меня до хера. Свое. Сад уменя - двадцать соток. Яблони все сортовые. А на хлеб да на сахар - пенсия... Да уж больно мала... Я уж думал, может, к херам ее! Не брать ее совсем. Тридцать-то шесть рублей! Обидно...

А мясо мне хозяйка привозит из города. Первые-то годы, как та хозяйка умерла, я еще корову держал. Года два доил. А потом - ну ее к херам, продал. А на второй-то хозяйке я уже одиннадцать лет как женился. У ее брата в Ярополье печку клал. А где печка - там, известно, баба. Мне хозяйка-то говорит: "Вот бы тебе жениться. Хорошая женщина, - говорит, - дева". Она у меня целка была. А целку-то теперь где найдешь? Только что у мирского быка...

Ну, давай! Вот только столечко... Да. У меня тут тоже один был из города. Даже ночевал. Говорит, старухе одной пенсию хлопотал. Не давали, так он - министру. И министр дал...