О. ПИСАРЖЕВСКИЙ - Дмитрий Иванович Менделеев

Побывав в Филадельфии, Менделеев оттуда поехал почти прямо на запад – через Гарисбург в Питтсбург. Там его познакомили с проектом нового нефтепровода, который должен был пересечь материк. Он интересовался экономическими обоснованиями проекта. Ему хотелось узнать, как учитывались интересы развития производительных сил отдаленных районов. Еще один удар! Предприниматель, который ему демонстрировал проект, «главным поводом для проведения труб в Филадельфию… выставлял стремление… отнять по возможности у Нью-

Йорка всю нефтяную торговлю». Бизнес! – ват единственный владыка дум, стремление схватить за горло конкурента – вот единственный двигатель технического развития.

Менделеев присутствовал на торжественном обеде у морского министра, на который были приглашены дипломаты и другие министры с семействами. Во время обеда зашел разговор о суде, который происходил в то время над военным министром, попавшимся во взяточничестве. Когда подали мадеру, хозяйка, по свидетельству самого Менделеева, сказала с улыбкой:

– Вы можете пить спокойно. Это вино куплено еще до того, как мой муж сделался министром…

От приемной министра до конторы партийного «босса», угрозой и подкупом добывавшего нужному кандидату голоса на выборах, вся политическая жизнь также была проникнута «бизнесом». Это слово переводилось в данном случае не только как «продажность». Политика сама была бизнесом и, в то же время, была служанкой бизнеса. Менделеев, со свойственной ему прямотой, называл вещи своими именами. Он написал в своей книге: «Все, что пришлось узнать относительно местных политических партий и способов их действий, чрезвычайно мало говорит в их пользу… Политикой занимаются там, как и всюду, немногие узкие специалисты, называемые в Америке «политиканами». Хотя политикой интересуется всякий, но действуют в ней и руководят массой людей, занимающихся практическими делами, немногие политиканы, которые при помощи политического движения обделывают преимущественно свои дела».

Третий месяц путешествия – июль 1876 года – был на исходе. Пора было думать о возвращении домой. Перед Менделеевым снова открылся безбрежный простор океана. Наступила пора для приведения в порядок всей груды впечатлений, вынесенных из странствий по Штатам, для собственных выводов, для решений…

Новые настроения царили на пароходе. «Вперед все ехали веселые, довольные увидеть страну образец, – писал Менделеев в своих путевых записках, – в которой и места довольно и свободы деятельности довольно… В чем-либо да ошиблись возвращавшиеся».

В чем же?

«Скучали не от того, что оставили Америку, возвращались домой, – продолжал он, – а от того, что оставляли в Америке веру в правдивость некоторых идеалов… В Америке думалось найти их подтверждение, нашлася куча опровержений…»

О каких идеалах он говорил? Это были идеалы, навеянные движением русской демократии, с которой он вырос. Это они делали его способным на сильную и смелую критику американской действительности. Менделеев наблюдал картины буржуазного быта: «отсутствие каких-либо идеальных стремлений», «политические неурядицы», «вражду к неграм», вообще «взаимную вражду национальностей», «стремление политикой, кампанейскими приемами, прессой нажить и нажиться», «пользование трудом тех безответных, которые лишены капитала». Передавая в путевых заметках свои разговоры с возвращавшимися, Менделеев заключал: «Всем было ясно, что в Северо-Американских Штатах выразились и получили развитие не лучшие, а средние и худшие стороны европейской цивилизации. …Новая заря не видна по ту сторону океана».

«Побывать в Америке поучительно, – писал он. – Но оставаться там жить не советую никому из тех, кто ждет от человечества чего-нибудь, кроме того, что уже достигнуто, кто верит в то, что для цивилизации неделимое есть общественный организм, а не отдельное лицо… Им, я думаю, жутко будет в Америке…»

Чего же он хочет, к чему он сам будет стремиться после всех пережитых разочарований? Что ждет его на далекой, до боли любимой родине? Что посоветует он ей? Какой путь для нее он провидит в неясной дали?

Русская действительность была по-своему мрачна. Менделеев и об этом писал в своей книге, пользуясь, во избежание цензурных придирок, распространенным в то время приемом иносказания, благо публика была давно уже приучена к «чтению между строк».

Но как ни худо в России, как ни велико зло «организованного аристократизма», как ни злобно- консервативны высшие сферы, но ни разумом, ни чувством Менделеев не мог примириться с американским путем развития страны, с этим царством «всемогущего доллара», «мещанства, правящего и господствующего». Нет, нет… Только не это! Но тогда что же?